- Вне зависимости от того, что связывало меня с ним?.. – переспросила Миранда в совершеннейшем изумлении. – Дали ему слово?.. Сеньор… Алонсо… – Справляясь с нахлынувшими воспоминаниями, она отошла на те же полшага, на которые подошла прежде. Сказанное в начале неприятно изумило ее, но дальнейшие слова подтвердили основное впечатление об испанце как о человеке внушаемом, в чем-то до сих пор подобном ребенку. Ребенку, которому внушили, что он должен всегда быть вежливым и вести себя правильно. Вести себя так, как угодно кому-то еще, только не ему самому. И она продолжила не с гневом, а с горечью: – Отчего слова человека, которого вы знаете не больше, чем меня, для вас надежнее, чем мои? Потому что он мужчина, сеньор, как и вы? Но отчего вы не предпочтете поверить женщине, что она – жертва? Он напал на меня в моем собственном доме, он связал меня, он похитил меня!.. Вы полагаете, меня могло связывать с этим человеком что-то, кроме его преступления?.. Я видела, вы беседовали с ним, но полагала, лишь пожар помешал вам арестовать всех этих негодяев!..
Она перевела дыхание и продолжила, высказывая то, что давно терзало ее сердце:
- Понятия о чести и разуме! Это благородные понятия. И вы поступили так, как должны были. Вы сделали больше – вы, очевидно, были вежливы с врагом, который не заслуживал этого. Хорошо… – Она вновь сделала паузу. – Положим, у вас были на то причины. Однако теперь вы должны гордиться собою, а вы смущены. Лишь оттого, что вам внушили, будто желания тела – это постыдно. Но скажите мне, дон Алонсо… неужели плотское влечение делает вас из достойного мужчины со статусом и званием кем-то иным?
Миранда вздрогнула. В какой-то мере ведь так и случилось: благополучие, успех – жестокий удар уничтожил все. Тогда. И была забрана одна жизнь, а две разрушены. Нет, она не смеет обвинять изведанные чувства! Причинами краха стали зависть недоброжелателей и козни конкретного врага. Они с Томасом были смелы и счастливы, а это опасное сочетание в Лондоне… В Лондоне! И на Нью-Провиденс тоже… Господи, хоть где-то на свете есть место, наполненное согласием, и любовью, и музыкой?..
И разве сейчас и она, и ее порабощенный догмами стыдливый спаситель не заслужили немного радости? Не счастья, нет. Радости. Наслаждения. Забытья. Она нуждалась в этом забытье, как изнемогающий от жажды нуждается в глотке воды.
– Хороший мой, – она вновь приблизилась к испанцу и провела пальцами по его щеке, – ведь даже в Библии сказано: «Уста твои – как отличное вино. Я принадлежу другу моему, и ко мне обращено желание его». Вы хотите меня и стыдитесь этого, но думали ли вы о том, что и я хочу вас?
Тело ее стало податливым, она прильнула к более высокому Алонсо так тесно, как могла, и, нежно положив ладонь ему шею, прикоснулась губами к его губам.
[ava]http://s0.uploads.ru/6Jfwz.jpg[/ava]
Отредактировано Миранда Барлоу (2016-10-22 02:36:26)
