- Невинность и искренность - сокрушительная сила. Раньше Амаро никогда не задумывался о том, насколько сокрушительная. Кокетство - всегда игра, увлекательная и захватывающая, соблазнение - и наука, и искусство. Но когда женщина смотрит на тебя так, когда она еще не знает притворства, когда ты первый, кому она готова поверить и довериться, горе тебе, если ты ее обманешь.

- Со дня нашей первой встречи я только об этом и молю Небеса. О том, чтобы они внушили вам веру в меня. Я желаю этого всем сердцем. Я…
Он вздрогнул, потому что где-то над самой их головой звонарь ударил в колокол, возвещая наступление полудня. И звон этот пролился на землю тягучим расплавленным серебром, вбирая в себя и поглощая все прочие «мирские» звуки.
- Месса начинается, - прошептал Парго. И едва не добавил: «Черт бы ее побрал».

Удивительно, что порой происходит со временем. То оно тянется, разморенное тропическим зноем, и нет конца каждому получасу. Но иногда вдруг срывается в карьер, пара взглядов, пара вздохов, и нет его, истекло, все вышло.
Капитан осторожно поднес к губам нежную ладонь своей возлюбленной.
- Завтра я ухожу в плавание, Хосефа. Несколько дней, неделя, быть может, две. Надеюсь, ваш отец не успеет выдать вас замуж до моего возвращения…
А ведь однажды это случится.
Господи, и что тогда им делать?
- Прошу вас, вспоминайте обо мне. Хотя бы иногда. Моряки чаще возвращаются, когда их ждут на берегу. Море… оно каким-то образом знает об этом.

Покидая церковь, приватир Парго держался в отдалении от своей прекрасной дамы. Их снова будто бы ничего не связывало, хоть рука Амаро еще хранила тепло девичьих пальцев, а внутренний голос вновь и вновь повторял данные Хосефой обещания.
И день, и ночь. Всегда.
Всегда? Так не бывает! Бывает здесь и сейчас, сегодня, завтра, через неделю…
Он невольно сбился с шага, завидев подле носилок донны статного и безусловно уверенного в себе идальго. Разговора пират не слышал, но зато прекрасно видел, как слуги подвели мужчине коня, и незнакомец, забравшись в седло, потрусил рядом с носилками. Вот вам и всегда!
Ему не в чем было упрекнуть возлюбленную. Вот только знатная девица на выданье ничего в своей жизни не решает и своей судьбой не распоряжается. И претенденты на руку донны Хосефы Марии, до сего дня Амаро неведомые и толпящиеся неприятными тенями где-то на задворках его воображения, теперь обретали плоть и кровь.
«Проклятье! Господи, прости мне мое богохульство на церковном пороге, но тысяча раз проклятье!»
Рука пирата непроизвольно сжалась на эфесе шпаги, но в следующий миг здравомыслие возобладало. Безнаказанно убивать ему было позволено только в море, и только врагов испанской короны. Тут, на берегу, он, простолюдин, не сможет даже вызвать такого вот напыщенного индюка на поединок. Не говоря о том, чтобы спровадить его на небеса. Шпага - не выход, а если и выход, то это путь окончательно отчаявшегося человека, а таковым приватир Парго еще не был. Все же Хосефа обещала свои мысли и мечты ему, а не тому наглецу, что увязался сопровождать ее до дома.

Дон Гонзаго Рецио де Куэндо-и-Зальдавар был, между тем, не просто наглецом. Он полагал себя наиболее вероятным супругом красавицы Хосефы. Богат, знатен, еще далеко не стар. Первую жену этот идальго привез из Испании, но семейное счастье его было недолгим, бедняжку тут же свела в могилу лихорадка, чье коварство было неизменно безжалостным по отношению к пришельцам из старого света. Но «гаванская роза» Хосефа - совсем иное. Кровь с молоком, весь сладострастный зной юга, заточенный в прекрасный сосуд юности и смирения. Гордячка? Превосходно, что такое испанка без гордости и норова?
Куда хуже было то, что дон Гаспар неучтиво затягивал с окончательным решением, пеняя на войну и возраст дочери. Дон Гонзаго понимал, на что надеется Вальдеспино: замужество Хосефы Марии в Испании. Но до Испании нынче так просто не добраться, Боже, благослови англичан и морской разбой!
- Донна Хосефа, ваша скромность превыше всяких похвал, - красавица скрылась от него в тени носилок, отгородившись кисейной завесой, но поклонник продолжал говорить, прекрасно понимая, что девушка его слышит. -  Завтра же я пожертвую… На нужды церкви, пускай она станет достойной вас своим убранством.
Через улицу метнулась стайка черномазой ребятни, оборванцы окружили было носилки с намерением выпросить несколько монет у знатных господ, но дон Гонзаго с отвращением замахнулся на ближайшего попрошайку плетью, а остальных мигом разогнали его слуги.
- Чернь окончательно распоясалась, не боится ни бога, ни закона. Война их распустила, каждый бандит теперь мнит себя героем, если прирезал хотя бы одного англичанина. И нам приходится с этими мириться.
«Иначе англичане перережут нас»
Последнее рассуждение звучало не слишком мужественно, поэтому дон Гонзаго не стал произносить его вслух.
- Все ли благополучно в вашем семействе? Все мы несем убытки от этой войны, надеюсь, дон Гаспар не слишком этим огорчен.

Отредактировано Амаро Парго (2018-01-05 22:59:52)

- «Дама Фортуна».
Осведомитель, приставленный тенью к Вальдеспино-младшему, честно отрабатывал свои монеты.
- И давно?
- Как только он за стол, я сразу к вам. Но сеньор там и останется, не сомневайтесь. Уже не первый раз провожаю…

Амаро перекинул через плечо перевязь со шпагой и выбрал кошель потолще. Брата Хосефы отец, кажется, не стесняет в средствах, но за чужие дублоны с удовольствием выпивают даже первые богачи столицы.

Шпион не солгал. На счастье Парго молодой идальго еще не поднялся наверх, напиваясь в одиночестве то ли для куражу, то ли по необходимости как следует залить вином свое раздражение.
- Дон Августо?
Приватир старательно изобразил доброжелательное изумление, а вот удивление на лице юноши выглядело совершенно искренним.
- Маэстро Парго! - Он вскочил, приветствуя Амаро, пошатнулся и рухнул обратно на скамью. Что ж, видно, что сеньор не теряет время даром.
- Не ожидал, что вы посещаете… подобные заведения… - выдавил он, неуверенно взмахнув рукой. Амаро предпочел трактовать этот жест, как приглашение присоединиться к кутежу, и присел напротив.
- Отчего бы мне не бывать в подобных заведениях? - поинтересовался он, делая знак дрейфующей мимо девице с призывно-обнаженными смуглыми плечами.
- Потому что вас любят за то, кто вы есть, - с хмельной откровенностью посетовал Августо. - А тут кругом продажные женщины, продажное веселье, продажное облегчение. Всем наплевать, кто я такой. Даже такой неудачник, как ваш покорный слуга, может заплатить… и на одну ночь сделаться героем и всеобщим любимцем.
Лицо приватира на мгновение застыло. На то самое мгновение, когда он вообразил, что Августо знает про него и его сестру. Мальчишка мог бы стать его союзником. Во многом. Но только не в этом.
Но по мере того, как захмелевший идальго сыпал жалобами, Парго успокаивался.
Парень ничего не знает и ни о чем не догадывается. У него свои беды.
- Удача переменчива. Кто не рискует, тот хотя бы дольше живет, дон Августо, - заметил он, подливая юноше из следующего  поднесенного к их столу кувшина. - Завтра я ухожу в рейд, кто знает, чем это закончится.
- В рейд?! - воскликнул Августо, и в голосе его слышалось откровенное отчаяние. - А я… Я никуда не ухожу, поеду на плантацию тюки пересчитывать. Я знаю, что вы пытались мне помочь, маэстро. Все пытались мне помочь, даже донна Лоренца. И все без толку.
- Этот бой еще не проигран, - откликнулся Амаро. - Вы уверены, что вам стоит так много пить? Как вы покажетесь на глаза отцу в таком виде?
- Плевать! - попытался бахвалиться юноша. И внезапно сник. - Я пройду через потайную калитку в саду. Отец не снизойдет до того, чтобы дожидаться меня у дверей мой спальни. А остального он просто не увидит.
«Я не ошибся, у Авусто есть свой ключ от калитки. Прости, друг мой, но сегодня тебе придется с ним расстаться».

Последнее сравнение заставило Амаро поморщиться. О мачехе свой дон Августо мог болтать, что угодно, и может быть даже оказаться прав. Но о собственной сестре, чью честь он должен беречь, как зеницу ока… Вот неблагодарный щенок!
Удивительное дело, впервые приватир был в чем-то согласен с доном Гаспаром, хотя вряд ли подобное польстило бы надменному плантатору.

- Я возьму вас в рейд, дон Августо, - сказал он тихо. - Шлюпка будет ждать вас в порту в десять утра. Ждать ровно пять минут. Если у вас хватит решимости пойти против отцовского решения… И если вы вообще вспомните завтра о сегодняшнем разговоре, - Парго пожал плечами, наблюдая за тем, с какой жадностью молодой человек глотает вино.
- Не позволяй ему напиваться, красавица. Иначе он парня не будет никакого проку наверху, - посоветовал пират мулатке, поднимая горящий взгляд на ластящуюся к нему Марию. Нет, она ничуть не похожа на Хосефу, как ее не наряжай. И в то же время она женщина, из плоти и крови. Амаро чувствовал, что и его кровь вскипает против воли, а его плоть откликается на незамысловатые ласки смуглянки, повинуясь не сердечному чувству, а простому животному зову.
- Что ж, спой нам, Мария, я с удовольствием послушаю.

Где-то в стенах достойных домов достойных семейств набожные и стойкие к искушениям испанки молились и перебирали четки, а их не менее стойкие мужья исполняли супружеский долг буквально. Как долг. Но это были традиции Старого Света, а южное звездное небо, опрокинувшееся над Гаваной, шум волн, ночные ароматы тропиков шептали совсем об ином. И люди, что слышали этот знойный шепот,  жили иначе и поступали иначе.

Мария грациозно повела плечом так, чтобы белая сорочка соскользнула еще ниже, взяла гитару, прошлась смуглыми пальцами по струнам, прислушиваясь к звучанию инструмента. Каждое ее движение было наполнено негой и обещанием страсти, не знающей приличий и призирающей любые приличия. А голос оказался неожиданно низкий, грудной, такой, от которого мужчинам хочется кричать, хохотать и совершать безумства.
Ее товарка вскочила, ловко выскользнув из объятий дона Августо, и многообещающе подоткнула юбку, обнажив стройные ноги.
Они обе были немного дикарки, дочери мира белых господ и черных рабов.
- Эй куда же ты, вернись, - запротестовал Августо. - и попытался вкочить следом за мулаткой.
- Пусть танцуют, - удержал его Амаро. - Учитесь любить женщин не потому, что вам плохо. А потому, что вам хорошо. Смотрите, какова бывает страсть. Не та, что от обиды, а так, которая есть свобода.

Отредактировано Амаро Парго (2018-01-06 11:23:19)

Едва песня отзвучала, мулатка снова бросилась к молодому дону, зажигательный страстный танец требовал продолжения совсем иного рода.
- Пойдем. Ну, пойдем же. Наверх, - зашептала она, обвивая теплыми руками шею Августо. - Ты хочешь забыться? Ты забудешь обо всем на свете, обещаю!
Юноша поднялся, влекомый той извечной мужской жаждой, что не утолить вином. И Амаро коротко ему позавидовал. Потому что сам он был болен любовью, и эту рану могла исцелить только та, что нанесла ее.

- Ты даже не поцелуешь меня? - удивилась Мария. Желая знать все ответы наверняка, она оседлала колени Парго, прижалась к нему, запустив ловкие, без труда покоряющие струны пальцы в черные, непокорно вьющиеся волосы приватира. Она чувствовала его желание, видела свое отражение в его глазах. И все же нет?
- Что с тобой? - спросила жрица любви. - Я думала, это с ним что-то не так, - она тряхнула копной смоляных волос, кивая на уходящего с мулаткой Августо. - А оказывается, с тобой.
- Я не ищу счастливого забытья.
- А… Понимаю. В твоем сердце живет другая.
Мария беспечно улыбнулась. У многих приходящих сюда были другие. Жены, возлюбленные. В Гаване или других местах. Разделенные с ними временем и морем, мужчины искали дешевых объятий и блаженного похмелья. Зачем этот мужчина мучает себя?
- И ты никогда с ней не был, - продолжала гадать Мария.
- Это не твоя забота, красавица, - отрезал Амаро. - На, возьми, - он вложил в смуглую ладонь тяжелый золотой дублон. - Пойдешь наверх третьей. К молодому идальго.
- Не думаю, что это понравится Долорес, - выдохнула та, касаясь губами щеки Парго.
- Зато понравится дону Августо. И мне. У него есть ключ, Мария. И ты принесешь этот ключ.

- И это все? - ночная бабочка удивленно отстранилась, рассматривая его. За воровство у гостей в «Даме Фортуне» наказывали жестоко. Но ключ - не кошелек, зачем он нужен шлюхе? К тому же нежелание мужчины дать волю своему желанию завораживало ее. Что нужно сделать, чем приворожить, чтобы тебя так полюбили?
- Хорошо, я принесу тебе ключ, - прошептала она. - Но за него ты расплатишься со мной. Не золотом.
- Кажется, мы стоим друг друга, - на этот раз Амаро поцеловал ее. И целовал долго и жадно, покуда хватало дыхания.
- Отпусти, - наконец, взмолилась Мария. - Отпусти сейчас же, иначе я не пойду к тому, другому…