Крокодила Джека часто принимали за бревно. Ясен пень, что это происходило не потому, что он был туп, как пробковое дерево, а потому, что умел лежать на воде неподвижно, сливаясь с тусклой окружающей действительностью. Единственным ярким цветовым пятном на этом однотонном холсте бытия была для Джека его подруга Джилл. Хотя нет, не одним, а двумя: ее большие глаза днем горели желтым огнем, а ночью пылали розово-красным пламенем, и этот огонь проникал под роговые пластинки на спине Джека и достигал  до самых печенок. Джек очень смутно представлял, где именно находятся его печенки, но судя по трепетанию, которое вызывали в нем лучистые глаза подруги, они располагались где-то неподалеку от хвоста, который при виде Джилл тоже начинал дергаться без малейших усилий со стороны Джека. Еще у Джека была холодная кровь и  большое четырехкамерное сердце. Об этом он узнал случайно, подплыв к берегу,с которого неосмотрительно удили рыбу двое двуногих в широкополых шляпах. Один из них рассказывал другому, что хочет поймать крокодила и распороть ему брюхо, чтобы изучить все четыре камеры его сердца  и сравнить их с трехкамерным сердцем рептилий. Джек был так поражен, что  не откусил умнику ногу, а тихо убрался под корягу, где долго предавался размышлениям о том, как ему жить дальше с таким огромным внутренним органом. Все-таки четыре камеры это вам не фунт говядины. Зачем ему столько? Джеку захотелось вернуться к берегу и спросить, есть ли половые различия в строении сердца у крокодилов: вдруг у его подруги не четыре камеры, а три или пять? Но рыбаки благоразумно смотали удочки, не дождавшись Джека. С тех пор Джек то и дело мучался покалыванием то в одной, то в другой камере, но держал язык за зубами и не жаловался никому, даже бабочкам, которые время от времени садились к нему на нос. Когда становилось совсем невмоготу, он тихо плакал солеными крокодильими слезами. А Джилл ничего не замечала, и все четыре камеры сердца Джека сжимались в унисон, страдая от такой черствости с ее стороны. Джек все больше убеждался в том, что у Джилл сердце однокамерное, холодное и твердое, как прибрежный камень,  иначе она тоже разрыдалась бы, увидев его слезы. А дни все летели и летели, скоро должен был наступить новый год. За прошедший календарный период Джек настрадался так, что решил положить конец этой муке и привлечь внимание подруги к тому, что у него нелады с сердечными клапанами. Но как это сделать? На собственном печальном опыте он убедился, что Джилл плохо понимала намеки. Все ей вынь да положь, не прибегая к двусмысленностям. Вырвать разве что из своей груди сердце и положить его к лапам Джилл? Вообще-то он готов был пойти на этот отчаянный поступок, но лапы у него были такие короткие, что не доставали даже до первой камеры.
Долго думал Джек, как помочь своему сердечному горю, и наконец придумал. В новогоднюю ночь он преподнесет Джилл подарок, и может быть это растопит ледышку в ее груди.

[nic]Крокодил Джек[/nic]
[ava]http://s7.uploads.ru/t/eRyoK.jpg[/ava]

Отредактировано Джек Рэкхем (2016-12-22 15:15:36)

Гляделки у Джека были вполне себе ничего, хотя и не такие большие и красивые, как у Джилл, но в основном он полагался на слух и обоняние. И надо признать, что они редко когда его подводили. Сейчас эти органы чувств (еще один оборот речи, который он позаимствовал от умника в штанах) вопили о том, что неподалеку разгуливает обед на две персоны. Лакомка Джилл любила покушать, умудряясь сохранять при этом самую красивую фигурку от истока до устьев реки, в которой обитала. Нет, ну может быть, в Блэк-Ривер были красотки похлеще, но Джек о таком не слышал. А если бы и услышал, вряд ли предпринял бы марш-бросок по суше с тем, чтобы покорить сердце другой крокодилицы, поскольку понимал, что  он редкостный счастливчик. Он не раз слышал жалобы других крокодилов на то, что их подруги, обремененные яйцами, обрюзгли и заплыли жирком. А его Джилл оставалась по-прежнему стройной и верткой, как ящерица. Но жрать от этого меньше не переставала, это факт. Джек не вкладывал в слово "жрать" никакого дурного смысла. На него самого жор нападал не реже трех раз за ночь, а иногда еще и днем, вот как сейчас, и такая частота свидетельствовала о том, что с органами пищеварения у него было все в порядке и с головой тоже: основательно набив желудок, он становился спокойным, добрым и покладистым, как тот миссионер, которого они с Джилл как-то утащили под воду, не дав закончить молитву. Да и его подруга становилась податливей на ласки, когда в ее по-девичьи плоском брюшке не урчали пустые кишки.
Джилл была рядом, Джек всеми камерами своего большого сердца  чувствовал ее присутствие, а носом - ее ни с чем не сравнимый запах: пряный, дразнящий обоняние шлейф родной речной тины, плавно переходивший в сводящие с ума ароматы живой рыбы и цветочков, которых двуногие окрестили архи-чем-то-там. Точно! Архидеями! Память не подвела охотника, и Джек испытал огромное удовлетворение и неистовое желание подплыть к своей Несравненной с тыла, взгромоздиться на нее и... Воспоминание о том, что последует за "и" быстро его отрезвило: новая кладка проклятых яиц и долгое воздержание. Джек мысленно воззвал к Верховному Крокодилу Джо и сделал несколько медленных глубоких вдохов, пытаясь унять возбуждение. Обед на две персоны все еще торчал на берегу: по-видимому, его органы обоняния были неизмеримо слабее джековых и не чувствовали опасности. Джек напряг хвост и бесшумно устремился к берегу

Догнала таки! Джек почувствовал новый укол в сердце. Последнее время среди крокодилиц росло и ширилось движение за права прекрасного, но слабого пола, который хотел доказать сильному, что тот не прав по всем статьям. Видимо, Джек слишком много времени проводил с бабочками и пропустил тот момент, когда его подруга присоединилась к повстанческим рядам. Он знал, что леди всегда надо пропускать вперед, чтобы оказаться сзади и поудобнее пристроиться, но не на охоте же!
Коза меланхолично жевала траву, не подозревая о том, что на нее уставились четыре голодных глаза. Она была белой и пушистой, и выглядела такой беззащитной, что желудок Джека судорожно сжался. Обед сам шел ему в зубы!
Ничего не ответив Джилл, он молнией метнулся к берегу и сомкнул зубы на задней левой ноге козы. Добыча жалобно заблеяла и попыталась высвободиться из капкана, но не тут -то было: Джек сжал челюсти так крепко, что раздался хруст ломающихся костей.

Джек охнул и перевернулся на спину, задрав кверху все четыре лапы. По сравнению с ороговевшей спиной его светлое пузцо выглядело таким нежным и уязвивым, что в ветвях ближайшего дерева в голос зарыдал невесть откуда взявшийся на Багамах козодой. По зрелому размышлению Джек  предположил, что птичка-плакальщица все-таки поет свою поминальную песню не о нем, а о козе, которая окончательно испустила дух в зубах Джилл. "Некого больше тебе будет доить, приятель" - мысленно посочувствовал Джек козодою и сделал глубокий вдох, пытаясь расслабиться и немного подрейфовать на воде в свое удовольствие, хотя поза, в которую своим хлестким ударом поставила его подруга, мало этому способствовала. К тому же течение реки увлекало его прочь и от Джилл, и от обеда, который, на минуточку, раздобыл он. Но к чему посыпать голову жестким речным песком? От козы все равно остались лишь рожки на ножки. Да и ножек небось не осталось, одни копыта. Удивительно, что Джилл так равнодушно относится к своей фигуре: одна коза, другая, третья, - и прости-прощай плоское пузцо и узкий хребет, на который Джек любил взгромоздиться, когда на него находило. А находило на него часто, особенно тогда, когда Джилл начинала злоупотреблять яйцами.
Джек вернулся в нормальное положение и поплыл обратно к своей подруге, чтобы предупредить ее о последствиях переедания. Но увидев слезы подруги, сразу же передумал. Причину слез он понять не мог и заподозрил, что Джилл поперхнулась берцовой костью. А это было гораздо опаснее, чем набрать пару лишних килограмм. Первую помощь пострадавшим Джек оказывать умел: его научила этому сама Джилл. Надо всего лишь подобраться к ней со спины и как следует треснуть хвостом поперек хребта. От такого приема кость, вставшая поперек горла, тут же выскочит наружу.
Джек примерился, с ностальгией  разглядывая пока еще стройное тело своей подруги и пытаясь вспомнить, когда они в последний раз кувыркались на теплом песке или устраивали себе грязевые ванны из речного ила. Но это было так давно, что казалось неправдой. Джек вздохнул, напряг хвост и... снова погрузил его в воду. Поменяв курс, он подплыл к Джилл сбоку и ласково потерся о ее бочок.

Чего он хочет? Хороший вопрос, хотя и не вполне правильный. "Хочу тебя", - чуть было не брякнул Джек, но вовремя захлопнул зубастую пасть: новая кладка яиц была не в его интересах.На самом деле хотелось всего сразу: внимания, тепла, заботы, почесывания пузца или бочка, а на крайняк можно было и хвостами потереться. Но с Джилл никогда не угадаешь: сейчас она в хорошем настроении, а через несколько мгновений может снова огреть по хребту так, что даже припарки из речного ила вряд ли помогут. То, что Джилл ни с того ни с сего вспомнила о бабочках, которые не появлялись вот уже с полчаса, вызывало у Джека немалые опасения. Кто старое помянет, тому и глаз вон! Так говорили косоглазые охранники с ближайшей плантации и пираты, у которых на одном глазу красовалась нашлепка.
- Какие такие бабочки? Ты о чем, сердечко мое? Я этих бабочек на хвосту видал, да и то в прошлое полнолуние.
Джек ради убедительности пошевелил хвостом, демонстрируя отсутствие на нем бабочек-разлучниц, и снова игриво толкнул Джилл в бок:
- Ты наелась, солнышко? А давай выберемся на бережок и погреемся на песочке?

Джек чуть не потерял дар речи, а такое случалось с ним нечасто, всего дважды: первый раз, когда он подавился берцовой костью и второй, когда ему признался в любви крокодил Данди.
- Что ты такое говоришь, солнышко! - взвыл он, устремившись за Джилл. - Да я любому двуногому глотку перегрызу за тебя. Да и потом мне нипочем тебя не продать: сапоги и ремни из молодых крокодилиц делают, а ты уже не девочка, душа моя.
Вот это он зря ляпнул... Джек замолотил хвостом по воде сильнее, поднимая вокруг мутные фонтанчики в надежде, что Джилл не расслышала его замечание по поводу возраста. Впереди показался вход в пещеру и Джек немного поотстал, задумавшись над тем, что все это значит. Его подруга нашла новое место для кладки яиц? Черт, какая неприятность. Замаячила очередная долговременная перспектива уворачиваться от Данди, который всякий раз намеревался потереться об него хвостом, когда  рядом не было Джилл, а однажды приволок ему филейную часть козы и так жалобно смотрел, что доброе сердце Джека дрогнуло и он чуть было не...