Осень и начало зимы в Гаване можно было смело назвать порой ожидания. Горожане постились в ожидании Рождества и следующего за ним большого зимнего карнавала. Дон Гаспар де Вальдеспино подолгу ворочался в своей постели, подсчитывая грядущую прибыль и предвкушая долгожданное известие из Мадрида. Время шло, капитан Парго отсутствовал уже четвертый месяц, и плантатор имел все основания полагать, что приватир уже побывал в столице и, возможно даже, уже поднял паруса, направляясь обратно в Новый свет. А еще он ждал возвращения своего сына, отправившегося в свое первое плавание на наконец-то отремонтированном и оснащенном на отцовские деньги шлюпе, сменившем португальский флаг на испанский и переименованном по этому поводу в «Эсперансу». Надежда, да, прекрасное название. Надежда никому не помешает!
Дон Гонзаго ждал благосклонности Хосефы Марии, а вернее сказать, надеялся переупрямить ее упрямца-отца. Розита ждала брака своей госпожи и исполнения обещаний, что не уставал давать ей знатный любовник, охотно задирая юбки доверчивой мулатки и не забывая напоминать той о том, что она будет жить в его доме, как королева. Все, что для этого нужно - это ему поскорее жениться на донне Вальдеспино.
Увы, уловки служанки совершенно не действовали на ее молодую госпожу, похвалы, которые Розита расточала достоинствам дона Гонзаго, ее совершенно не трогали. Кажется, в последние месяцы Хосефа Мария стала еще больше напоминать ту самую мраморную статую, с которой красавицу порой язвительно сравнивали отвергнутые ею кавалеры. В какой-то момент забеспокоилась даже донна Лоренца.
- Простите, что говорю вам это, муж мой, - заметила она однажды на пороге супружеской спальни, в которой не ожидалось ничего увлекательного, кроме разговоров на ночь. - Но в возрасте Хосефы Марии девушки расцветают не только внешне, но и… иначе. Ваша дочь - образчик ангельского смирения и равнодушия к поклонникам, но немного чувственности ей, признаться, не помешало бы. Если вы не найдете ей мужа, еще, чего доброго, решит уйти в монастырь.
- В моем доме все решаю только я, - недовольно оборвал ее дон Гаспар. - И судьбу собственной дочери - тем более.
- И все же в конечном итоге вы поступили так, как настоял маэстро Парго, - не удержалась от укола Лоренца. - В отношении вашего сына. И теперь мальчика не узнать, возмужал на глазах. Почему бы вам не поверить в то, что женщины знают о женщинах немого больше, чем мужчины?
- Если вы хотя бы даже заикнетесь об этом несносном Гонзаго, пеняйте на себя!
Супруга оскорблено поджала губы и возвела глаза к распятью.
«Что за болван, Господи Боже милосердный! Еще и упрям к тому же».

А к вечеру этот доводящий отца семейства до белого каления кабальеро по-свойски заехал пригласить семейство Вальдеспино на грядущий карнавал. Он хвастался тем, что снял целый этаж в доме на Новой площади. Из его окон будет отлично видно все празднество, и если прелестная Хосефа Мария окажет ему честь…
- Дочь моя, ты очень бледна, - заметил до Гаспар, после ужина лениво целуя Хосефу в лоб. - Карнавалы - бесовская забава, сплошная оголтелая непристойность. Я думаю, тебе стоит поехать на плантацию, несколько недель отдыха на природе пойдут тебе на пользу.

Отредактировано Амаро Парго (2018-02-09 09:34:40)

В не меньшем нетерпении пребывал и кабальеро.
Долгое изнурительное ухаживание уже давно и изрядно его раздражало. Отец им пренебрегает, дочь попросту не замечает, зато в Гаване хватает тех, кто все замечает и подмечает, и дон Гонзаго не раз уже ловил на себе сочувственные взгляды записных сплетников.  Если он не хочет сделаться посмешищем для всей местной знати, то ему придется найти способ жениться на донне Вальдеспно-и-Витран. Любой способ.
Рассказ любовницы пришелся кстати. Наконец-то неприступная красавица останется без присмотра. Кучер и охрана не в счет, служанка тем более не в счет, она на его стороне. Надо только придумать, каким образом навязать Хосефе Марии свое общество. Да еще так, чтобы у гордячки не было возможности отказаться.
В ход, естественно, пошло золото. За которое продается многое, в том числе преданность слуг. Что ж, дорога проселочная, ямы, колдобины, почему бы экипажу Вальдеспино не сломаться в пути? Пришлось заплатить каретнику, чтобы ослабил на оси колесо. И кучеру, чтобы правил пожестче. При мысли о том, что эти глупцы могут его выдать, у дона Гонзаго неприятно посасывало под ложечкой. Понятно, что Вальдеспино ничего не смогут ему предъявить, слова слуг против слова кабальеро не стоят даже пыли под ногами. Но если грянет скандал, от дома дон Гаспар ему точно откажет, и ни о каком браке уже не будет идти и речи. К тому же у Хосефы-Марии есть брат. Молодой и, как и все испанцы, помешанный на семейной чести. Этот уж точно взбеленится, как бык от мулеты. В общем, сеньор изрядно рисковал. Впрочем, когда те дуралеи-слуги поймут, к чему приведет их жадность, онемеют от страха за собственные никчемные жизни. 

Карета катилась медленно, кучер старался не гнать лошадей, чтобы вверенная ему молодая госпожа и двое трусящих верхом за экипажем слуг не задохнулись от пыли.
Росита откровенно маялась от скуки, сетовала, что они пропустят карнавал, - самое увлекательное и долгожданное для простонародья действо в году, - словно нарочно терзала сердце Хосефы, вспоминая, что последний приличный праздник ее отец устраивал из-за капитана Парго, а с тех пор все они как в монастырь переселились. За окном мелькали роскошные южные заросли вперемешку с возделанными полями, но мулатку эти пейзажи совершенно не радовали. Она потратила столько сил для того, чтобы стать незаменимой служанкой и жить в Гаване, в господском доме… Плантация была для Роситы подобна страшному сну, ее передергивало от одной мысли о том, что и она могла бы оказаться в поле с согнутой а три погибели спиной на жаре, получая вместо благодарности плети и ублажая надсмотрщиков, как другие рабыни-негритянки.
Нет, никогда!
Что хочет пусть дон Гонзаго делает с ее молодой хозяйкой, как угодно ее уламывает, путь хоть силой берет, она мешать не станет…
- Да что ж мы тащимся, как на похоронах, - не выдержала, наконец, Росита. - Так мы и до ночи не доберемся до места. Эй, нельзя ли побыстрее!
Кучер послушно щелкнул кнутом, принимая недовольство служанки за желание госпожи. Такое нередко бывало, что благородные господа брезгуют сами даже распоряжения отдавать, держат для этого прихлебал из прислуги.
Кортеж прибавил скорости, карету несколько раз изрядно тряхануло, а потом она едва не опрокинулась, нетерпеливая Росита, неловко взмахнув руками, повалилась на Хосефу Марию, и обе они - на бок. Колесо ожидаемо слетело с оси, чудо, что упряжка не оборвала постромки, но кучер демонстративно громко бранился, отрабатывая полученные от «доброжелателя» дублоны.

Дону Гонзаго казалось, что он рассчитал, предугадал и предусмотрел все, что возможно предугадать и предусмотреть.  Хотя, конечно же, когда именно у кареты донны Вальдеспино слетит колесо, ведомо было только Господу. Главное, чтобы слетело. Так и вышло.
Издалека разглядев скособочившийся экипаж, сгрудившихся вокруг него мужчин и стоящих немного в отдалении женщин, он внутренне возликовал. На дороге негде было укрыться от зноя, сидеть в поломанной карете, конечно же, было невозможно, а удалиться в сторону зарослей в поисках спасительной тени дамы благоразумно не рискнули. Этой гордячке Хосефе Марии не помешает немного помучиться на солнцепеке, уж больно она холодна и неприступна.
- Стой! - воскликнул дон Гонзаго, когда экипажи почти поравнялись.
Соскочивший с лошади слуга распахнул перед господином дверцу, и тот явился перед Хосефой и Роситой, подобно герою греческой трагедии.
- Донна Хосефа, вы ли это? - Достойный кабальеро тут же поспешил к женщинам, всем своим видом демонстрируя тревогу и участие. - Тут, в такое время, в таком отчаянном положении? Я просто глазам своим не верю! Что случилось? Вы не пострадали, моя дорогая? Никогда себе не простил бы, если бы поехал к себе на плантацию другой дорогой, или и вовсе не поехал бы.
- Карету растрясло на ухабах, - вмешался в господский разговор кучер. - Ось не выдержала. Даже если я ее прилажу, то ненадолго. Кузнец тут нужен.
- Кузне-е-ец, - задумчиво протянул дон Гонзаго. - Что ж, можно послать за ним. Только это дело небыстрое, скоро стемнеет. Эта дорога, к тому же, пользуется дурной славой, - с видом знатока принялся рассказывать мужчина, дабы как следует запугать донну Вальдеспино, если та решит заупрямиться. - Из-за этой войны чернь совсем распоясалась, беглые рабы хозяйничают в глубине острова, как у себя дома. Я сам раньше никогда с охраной не путешествовал, полагался только на свою шпагу да пистолеты. А теперь вот…
Он многозначительно кивнул на сопровождающих карету вооруженных слуг.
- Решительно, донна Хосефа, я буду плохим христианином и негодным человеком, если оставлю вас здесь. Прошу, нет, умоляю вас, располагайте моим экипажем, как своим собственным. Для меня будет честью оказать вам эту пустячную услугу. А с поломкой пускай возятся слуги, как управятся, так управятся.
- Госпожа Хосефа, - тут же согласно пискнула Росита, обрадованная появлением любовника и одновременно напуганная его рассказом, так удачно перекликающимся с тем, что многократно слышала она сама от слуг и в разговорах на рынке. - Если дотянем до темноты, что угодно может с нами случиться. Надо ехать с доном Гонзаго, он так добр и так заботлив.
«Ну не упадет же с тебя корона, бесчувственная ты гордячка! Может даже и понравится. Уж я б тебе рассказала, какие у сеньора де Куэндо жаркие поцелуи, сильные руки и кое-что еще, что немаловажно».
Погруженная в воспоминания о близости с доном Гонзаго, мулатка невольно взглянула на свою хозяйку с превосходством женщины над ребенком. «И что он в не нашел, в самом деле? Красива, вызывающе красива. Но разве это главное?» И тут же предпочла думать, что сеньора интересует приданое Хосефы-Марии, - деньги любят все, - и конечно, подстегивает желание утереть нос дону Гаспару, такому же гордецу, как и его дочь, возомнившему, что наследнице Вальдеспино никто не пара во всей Гаване.
- Госпожа, ну пожа-а-алуйста, - захныкала Росита. - Не знаю, как вы, а я просто от страха тут умру.

Отредактировано Амаро Парго (2018-02-19 01:19:06)

Карета была невелика, крытый дорожный экипаж, пожалуй, слишком крытый для кубинского климата, где в ходу были коляски для знати и открытые повозки для прочих. Предполагалось, что дамы вдвоем усядутся на одно сиденье, а мужчина, в одиночестве, напротив. Глядя, как служанка резво припустила за госпожой, дон Гонзаго всерьез задумался о том, на кой дьявол ему сейчас присутствие мулатки. Впрочем, привычка не считать слуг за людей, отчасти помогала ему не обращать внимания на тревожный взгляд Роситы, целиком и полностью сосредоточившись на ее госпоже.
Слуги донны Вальдеспино куда-то там собирались, выпрягали из разбитой кареты лошадей, но люди дона Гонзаго не намерены были их дожидаться. Тем более, что едут они вовсе не на плантацию Вальдеспино, хотя об этом пока еще знают только сам дон Гонзаго и его кучер.
- Устраивайтесь удобнее, дорогая моя, - сладко улыбнулся кабальеро Хосефе Марии. - Вы так намучились на жаре. Берите эти подушки, ты, помоги своей госпоже прилечь.
Задетая подобным пренебрежением, Росита гневно сверкнула глазами, но тут же торопливо склонила голову, понимая, что может невольно себя выдать. Засуетилась вокруг Хосефы Марии, а карета тем временем тронулась, мерно покачиваясь.
- Так, значит, вы едете на плантацию, донна Хосефа? - спросил дон Гонзаго, вместо того, чтобы откинуться на мягкую спинку сиденья, придвигаясь и наклоняясь ближе к своей спутнице так, что колени его, обтянутые темными атласными кюлотами, соприкоснулись с юбкой сеньориты. - Неужели и Рождество там проведете? Ваш отец, я должен заметить, непростительно строг к вам. Вы никогда не думали о том, что другой мужчина, тот, что однажды возложит на себя ответственность за вашу судьбу вместе с обручальным кольцом, окажется намного великодушнее. Я всегда желал, чтобы моя супруга блистала в свете, была украшением моего дома…
Сеньор де Куэндо-и-Зальвадар по-кошачьи прищурился, вглядываясь в бледное личико красавицы. Как обычно, взгляд стыдливо опущен, платье в безукоризненной строгости, но даже оно не может скрыть того, что способно свести с ума любого мужчину.
- Возможно, вам кажется, что я говорю ужасные вещи. Но я старше вас, моя дорогая донна, я повидал жизнь и знаете что заметил? Иногда даже девичье послушание бывает чрезмерно. Если бы вы только пожелали… Если бы вы только дали мне надежду… Вашему отцу пришлось бы смириться с вашим выбором.
Он протянул руку, с цепкой силой ухватив Хосефу Марию за запястье, потянул к себе с намерением поцеловать руку, и жадно прижался губами к нежной коже, щекоча ее холеными усами. Росита подалась назад, стараясь скрыть свое лицо в тени кареты. Ничего по-настоящему предосудительного ее любовник еще не совершил, но совсем нетрудно было представить, как далеко он может зайти. И это ужасно злило мулатку. Именно это, а не судьба ее юной хозяйки сама по себе.

В своем особняке в Гаване дон Гаспар писал письма управляющим, совершенно спокойный в отношении судьбы дочери, удаленной им от навязчивости воздыхателей и любых сопутствующих подобной навязчивости сплетен. Репутация Хосефы Марии должна быть безупречна, и она будет безупречна, ибо репутация его дочери, как и ее красота - неотъемлемая часть приданого.
- Дон Августо! Дон Августо вернулся!
Появление лакея с вестью о возвращении сына сорвало с губ плантатора облегченный вздох: что бы ни обещал ему Парго, и что бы ни говорил капитан Мондрагон, сеньор Вальдеспино еще не привык не беспокоиться о судьбе сына, ввязавшегося в героическую авантюру с собственным судном. Поэтому дон Гаспар благодарно перекрестился на распятие на стене и поспешил навстречу своему мятежному отпрыску.
- Отец!
- Сын!
Встреча их могла бы показаться суховатой, но традиции требовали сдержанности в проявлении чувств.
- Как прошло ваше плавание?
- Признаться, ничего захватывающего, - с демонстративной ленцой отвечал Августо, но глаза его довольно сверкали. Наконец-то достойное времяпровождение, настоящая жизнь и настоящее мужское общество, а не эти хлыши-собутыльники, которые от грохота пушек наверняка лишатся чувств будто девицы.
- Немного потрепали португальцев, а потом наткнулись на контрабандистов неподалеку от Сантьяго. Но эти трусы и вовсе сдались без боя.
В гостиной, кусая губы, появилась донна Лоренца. Повзрослевший и как-то единомоментно возмужавший пасынок напоминал ей маэстро Парго. И того, второго, его помощника, дерзкого и страстного. И воспоминание это заставляло сеньору злиться, потому что море не спешило возвращать ей мужчин, которых она желала. Лучше бы прибрало к себе ее родственников, и старого, и молодого…
- А где же сестра? Где Хосефа Мария? - спросил Августо. - Ей же сообщили уже о моем возвращении. Поверить не могу, что она не спешит повидаться со мной, - заключил он ревниво, потому что весь мир сейчас должен был вертеться исключительно вокруг Августо де Вальдеспино.
- Хосефа Мария уехала на плантацию.
- На плантацию? Одна? Накануне Рождества? - изумился молодой человек. - Но это очень странно. Сестра в чем-то провинилась перед вами, отец?
- С чего вы это взяли? - нахмурился дон Гаспар.
- С того, что она пропустит ежегодный карнавал. А главное, все мессы в Соборе святого Христофора. Что скажут люди?
- Ваш отец таким образом решил оградить Хосефу Марию от общества дона Гонзаго, - не скрывая иронии пояснила Лоренца. - Что скажут люди, его не волнует.
- А вот мне не кажется, что честная девушка должна спасаться бегством от позабывшего правила приличия идальго, - решительно заявил Авусто. - Теперь скажут, что в доме Вальдеспино нет мужчин, способных защитить своих женщин.
- Что поделать, если вы, сын мой, слишком увлечены морем и войной вместо того, чтобы оберегать свою сестру.
- Этот упрек незаслужен. Но если вы полагаете, что это моя вина, я тотчас же все исправлю. Немедля еду на плантацию и привезу Хосефу Марию обратно в Гавану. Теперь она будет под моим присмотром!
- Да постойте же вы! - бросил плантатор в спину стремительно удаляющемуся сыну. Бесполезно. - Святая дева, паршивец окончательно отбился от рук.
- Он всего лишь стал мужчиной, - улыбнулась донна Лоренца. - Это все море. Что ж, теперь я не удивляюсь, что и прочие моряки таковы.

- Я понимаю, - желчно скривился дон Гонзаго, не имевший ни малейшего желания прекращать столь важную для него беседу. - Ваш отец смущает ваш ум рассказами об Испании. О браке на континенте. Честолюбие - прекрасная черта характера, донна Хосефа, она мне нравится. Как и все прочие ваши достоинства. Но неужели вас не пугает мир, о котором вы почти ничего не знаете, совершенно чужой вам мужчина, которого вы встретите впервые подле алтаря? Опасности долгого путешествия через Атлантику, наконец? Проклятые англичане не дают проходу нашим судам, это просто безумие - так рисковать ради честолюбия! Я чувствую… Чувствую, что мой долг уберечь вас от всех опасностей. Спасти. Пусть даже против вашей воли, - заявил дон Гонзаго, торжественно приподнимаясь со своего места и нависая над донной Вальдеспино зловещей тенью. - Будьте моей, Хосефа. Добром вас прошу!

Отредактировано Амаро Парго (2018-03-14 09:18:40)