Джек намек понял и помрачнел: вероятность того, что сожрут его была довольно высокой, исходя из того, что он слышал в разговорах воинов. Тем временем они дошли до деревни, которая располагалась на большой поляне, окруженной лесом. По деревне бегали голопузые дети, а женщины все как одна были заняты делом, а не стояли у колодца, чтобы почесать языками. Впрочем, колодца здесь не было: в озере было достаточно чистой воды. Джек украдкой оглядел местных дам и с сожалением отметил, что они уступали мужчинам по всем статьям: у всех были отвислые груди, которые они даже и не думали прикрывать, и большие животы. Судя по количеству детей, с рождаемостью в этом уголке света все было в порядке.
Некоторые из них занимались тем, что плели циновки из длинных травянистых волокон, другие лепили горшки из глины, а остальные перебирали какие-то мелкие зерна, напоминавшие просо, что-то толкли в больших каменных ступках и занимались другими хозяйственными делами. Джек также отметил про себя, что в деревне много свиней: они гуляли свободно, тыкаясь пятачками в бока сидевших на корточках женщин, а следом за ними бегали юркие молочные поросята, такие же грязные, как дети. Вот это был по-настоящему хороший знак: раз в деревне есть одомашненные свиньи, вряд ли белого человека сразу же отправят на костер.
При появлении мужчин и пленников среди женщин произошел небольшой переполох: все побросали свои дела и воззрились на двух белых. Воины тут же разошлись, чтобы поприветствовать своих матерей и жен, и только трое охранников остались сторожить пленников, которых усадили под большим деревом, даже не удосужившись связать им руки.

Джек обмер. Обычно он прятал нож за голенище сапога или совал под кушак. Но охотиться на коз он отправился босиком, - не ходить же в насквозь мокрых сапогах! Вроде он помнил, что вернулся за веревкой, держа кинжал Мэри в руке, а вот потом... 
На всякий случай он похлопал себя по бокам, зачем-то проверил карманы, хотя там ножа точно быть не могло, закатал штанины, но и под ними ничего не нашел.
- Нету ножа! - вынужден был признаться он Мэри.- Видать, на берегу посеял как раз перед тем, как нас окружили...
Это был серьезный проступок и Джек виновато опустил голову, ожидая заслуженной головомойки.
А посреди деревни тем временем происходило нечто странное. Мужчины принесли большого козла, выпотрошили его, сняли с него шкуру и порубили на куски, которые женщины тут же начали обкладывать душистыми травами и заворачивать в широкие листья какого-то дерева. Затем подготовленное мясо уложили рядами в каадратную яму глубиной два фута, на дне которой уже лежали раскаленные камни, вытащенные из костра. Как только мясо было уложено, мужчины принялись забрасывать яму комьями земли. Джек, оторопев, дернул Мэри за рукав:
- Че это они делают? Козла хоронят?

Джек пошевелился, как будто собирался встать, но охранники с угрожающим видом сделали шаг по направлению к нему, сжимая в руках копья, и он тут же присмирел.
- Не знаю, как тебе, а мне не хочется попусту жизнью рисковать, - вполголоса сообщил он Мэри, - Кто знает, чем у них наконечники копий смазаны: может , там яд гремучей змеи или еще какая пакость. А ты прогуляйся, разомнись, ага.
Он привалился спиной к толстому стволу дерева и начал рассматривать деревню. Устроена она была просто, но продуманно: в центре находилось место для большого костра, вокруг него на расстоянии нескольких десятков ярдов кольцом стояли лохматые хижины с крышами из листьев, скрепленных глиной. За первым кругом хижин находился второй, - там, насколько сумел понять Джек, были хозяйственные помещения, преимущественно склады продовольствия и утвари, поскольку именно оттуда женщины приносили все, что было нужно для ужина. Свиньи, по-видимому, гуляли сами по себе и на ночь их не загонялив свинарник. Теперь, когда в деревню вернулись мужчины, появились и  мужья свиноматок, - крупные кабаны с небольшими, но острыми клыками. Среди них выделялся размерами полосатый секач, который неотступно следовал за Большим Томагавком. Джек сделал вывод о том, что у каждого жителя деревни есть своя собственная свинья: у мужчин - кабаны, у женщин - свиноматки. Вообще деревня произвела на него благоприятное впечатление: жизнь здесь была простая, но налаженная и хорошо обустроенная. Вода, еда, все, необходимое для охоты было на месте. Остальные воины в ожидании ужина уселись неподалеку от костра и начали полировать свои копья, предварительно окуная их наконечники в глиняные плошки, наполненные каким-то мутным белым веществом, - Джек предположил, что это растопленное свиное сало.

Джек пока что не успел сообщить Мэри, что благодаря волшебному камушку  обрел способность понимать язык индейцев. Во-первых, спешить было некуда, во-вторых он опасался, что Мэри отберет у него камень, а ему хотелось оставаться в курсе  того, что намеревались сделать с ними индейцы. Мэри пока что ничто не угрожало, а вот насчет себя он не был так уж уверен. Его мысли получили подтверждение: одна из женщин, очень толстая и старая, огромные груди которой свисали почти до пояса,
положила на лист несколько сочных ломтей мяса и подошла к Мэри.
- Утоли свой голод этим вкусным мясом, о дочь великой птицы Рухх! - сказала она и положила угощение у ног Мэри, после чего, кланяясь и пятясь, отошла обратно к костру. Все присутствующие дружно уставились на Мэри, очевидно, ожидая, когда она снимет пробу с козлятины, и не смея приступать к трапезе раньше нее. Джеку мяса не предложили, ему перепала лишь гроздь бананов - мелких, не более дюйма в длину, но на вид спелых. Джек оторвал один банан, мигом очистил его и съел: банан оказался гораздо сочнее своих более крупных собратьев, не таким крахмалистым на вкус и настолько сладким, что с ним не могла сравниться даже патока из сахарного тростника.
- М-мм... - промычал он, отрывая от грозди следующий плод и передавая его Мэри. - Вкуснотища, попробуй!
В глубине души он надеялся, что это смягчит сердце Мэри и сподвигнет ее на ответную щедрость.

Джек схватил кусок мяса и впился в него зубами, но один из охранников вырвал кусок буквально у него из рта и положил обратно на лист, где лежало угощение для Мэри.
-  Куй смердящий, - пробормотал он, с угрозой в голосе, мрачно глядя на Джека, - Не для тебя готовили!
Джек бы смолчал и покорно отдал бы мясо, чтобы не раскрывать того факта, что он понимает, о чем говорят индейцы, но оскорбление привело его в ярость.
- А вот за куя ответишь! - с не меньшей угрозой в голосе, произнес он, вставая.
Индеец оторопел: и от того, что пленник осмелился бросить ему вызов, и от того, что говорил на его языке. Это дало Джеку небольшое преимущество и спустя мгновение оба катались в пыли, молотя друг друга кулаками и выплевывая ругательства, по сравнению с которыми название перуанской свинки показалось бы детским лепетом.

Рэкхему, конечно, досталось, и не только от индейца: нога Мэри пару раз пнула его под ребра, и тут стоило задуматься: случайно это произошло, или нет! Но задумываться было некогда: индеец оказался крепким парнем, и только увертливость Джека помогла ему избежать позорного поражения в драке. К дерущимся подскочили другие воины и начали растаскивать их под бдительным и суровым взором Большого Томагавка. Когда оба были поставлены на ноги, удерживаемые тремя крепкими молодцами, вождь подошел к Джеку и сказал:
- Ты говоришь на нашем языке, иноземец! Откуда он тебе известен? На нем говорим только мы и племя ягуара , живущее на отрогах соседних гор.
Джек мигом сообразил, что ему подвернулся шанс удачно выкрутиться из положения.
- Я жил с племенем ягуара почти два года, почтеннейший, - до тех пор пока не встретил женщину из другого племени, - ответил он, - Мой лучший друг - Атау, великий воин-ягуар!
По рядам индейцев пробежал легкий шумок удивления, а Большой Томагавк широко открыл глаза:
- Друг Атау - наш друг! -громовым голосом воскликнул он и подошел к Джеку вплотную, чтобы поприветствовать его так, как это делали индейцы, - потеревшись кончиком носа о его нос. Джек смекнул, что дело пошло на лад и добавил, когда с приветствиями было покончено:
- А это - моя женщина, дочь великой птицы Рухх! - заявил он, указывая на Мэри. - Но на вашем языке она не говорит.
- Тогда ты будешь переводить ей мои слова, - сказал вождь. - Скажи своей женщине, что мы поклоняемся Великой Птице и ее мужу, Полосатому Кабану, и что их дочь Рухх будет жить у нас столько, сколько захочет, ни в чем не нуждаясь.
- А я? - квакнул Джек, снова обеспокоившись своей судьбой.
- И ты тоже, - заверил его вождь. - Если согласишься принять нашу веру и новое имя: Дикий Кабан! Так у нас заведено. Я - Могучий Кабан, мои воины тоже носят похожие имена. Сейчас я тебе их назову.
И вождь стал перечислять имена своих воинов, указывая на каждого:
- Это Тощий Кабан, а эти двое - Острый Клык  и Густая Щетина, у костра сидят Плодовитый, Коротконогий и Одинокий Кабаны, а подрался ты с моим племянником, которого зовут Острым Кабаньим Ухом.

- Я согласен! - торжественно произнес Джек и снова потерся носом об орлиный нос вождя.
После этого все понеслось, как по маслу: пару иноземцев усадили около костра и все дружно накинулись на еду, дав Джеку возможность перемолвиться словечком и с Мэри.
- Все путем,- заявил он в коротких перерывах между прожевыванием очередного сочного куска мяса. - Ты - дочь Великой Птицы Рухх и Полосатого Кабана, я - твой мужчина, Дикий Кабан! Жить мы здесь можем сколько угодно и будем  как сыр в масле кататься. Надо поосмотреться: вдруг неподалеку какая-нибудь священная гора, а в ней спрятаны сокровища!
На них с Мэри все поглядывали довольно дружелюбно, а когда все мясо было разделено между присутствовавшими, женщины принесли выдолбленные из дерева круглые чашки, в котором плескался какой-то пахучий напиток. Джек пригубил и чмокнул от удовольствия: напиток был чем-то средним между ромом и писко, который они пробовали в хижине бандитов.

Никто из индейцев не пошел за Мэри: по-видимому, им не приходило в голову, что она могла сбежать, бросив в деревне своего мужчину, который к тому же обрел статус постоянного жителя и красивое имя Дикий Кабан. Такая мысль не приходила в голову и Дикому Кабану, который продолжил угощаться мясом и местной разновидностью рома, оживленно беседуя с Могучим Кабаном. Слова Мэри он не воспринял всерьез: куда ей было идти, - одной, по джунглям, практически безоружной и не имея запасов еды? Покочевряжится и вернется.
- Как вы живете здесь, так близко от огнедышащей горы? - спросил он, указывая в сторону курящейся вершины.
- В этой горе живет Великий Дракон, это его дыхание вырывается наружу, - отвечал Могучий Кабан, не отставая от своего собеседника по части выпивки. - Мы каждый год приносим ему жертвы, чтобы он не сжег огнем нашу деревню.
Джек поперхнулся мясом. Внезапно ему стало неспокойно.
- А кого вы приносите в жертву? - осторожно спросил он.
- Самую красивую дественницу нашей деревни, - отвечал вождь.
Джек покивал, испытывая немалое облегчение. Ни Мэри, ни тем более он сам к категории девственниц точно не относились.
Тем временем все мясо было съедено и начались танцы. Все жители деревни, исключая Могучего и Дикого Кабанов, образовали круг и стали плясать, извиваясь и издавая громкие крики. Женщины трясли отвисшими грудями, мужчины прыгали и приседали рядом.  Несколько воинов били в барабаны и дули в деревянные трубки, звуки которых напомнили Джеку о шотландской волынке, которую он терпеть не мог.
- Красиво танцуют! - сказал он, кивнув в сторону танцоров.
Вождь важно кивнул и вытащил короткую глиняную трубку.
- Покурим? - панибратски спросил он Джека.

Трубка мира, выкуренная на пару с вождем, и горячительный напиток сделали свое дело: Джек пребывал в наилучшем расположении духа и забеспокоился только тогда, когда солнце зашло за горы. От Мэри не было ни слуху, ни духу, а тем временем надвигалась ночь и в джунглях начали  пробуждаться ночные хищники, включая смертоносных змей. Деревня начала готовиться ко сну: пляски закончились, костер был потушен, плошки убраны. Индейцы расползлись по своим хижинам и вождь тоже собрался уходить, показав перед этим новому Дикому Кабану хижину, которая предназначалась для дорогих гостей.
- На рассвете у нас обряд жертвоприношения Великому Дракону, - сообщил он Дикому Кабану. - К сожалению, в этом году девственницы у нас  нет, поэтому мы заменим ее чучелом и богатыми дарами.
Вождь тяжело вздохнул: по-видимому, ему не хотелось отдавать повелителю огненной горы золото и серебро, девственница обошлась бы племени гораздо дешевле. Джек сочувственно покивал и направился в свою хижину. Внутри было почти пусто, только на земляном полу были разостланы циновки и тюфяки, набитые травой. Джек улегся на один из них и попытался заснуть, думая, где черти носят Мэри. Идти искать ее в темном лесу не было никакого смысла, да она бы и вряд ли отозвалась на его зов. Поворочавшись с бока на бок на жестком тюфяке, Джек  наконец заснул.

Разбудил Джека громкий вой трубок и бой барабанов. Он вскочил, как подорванный, и огляделся: Мэри в хижине не было. Выглянув наружу, он обнаружил, что все воины в сборе, хотя солнце еще только-только позолотило своим светом верхушки деревьев. Те их них, кто не был  занят в оркестре,  раскрашивали друг друга белой, красной и синей краской. К Джеку подошел один из воинов и сказал, что поможет ему подготовится к обряду жертвоприношения. Деваться было некуда и Джек позволил расписать себя во все цвета радуги и воткнуть в волосы три ярких пера попугая. Его также заставили снять дырявые ситцевые штаны и приказали обмотать чресла набедренной повязкой. Спустя полчаса процессия выдвинулась к вулкану. Впереди, как и положено, шел Могучий Кабан, за ним - четверо воинов, тащивших мешки с дарами, предназначенными Великому Дракону. Джек не видел, что внутри мешков, но выглядели они тяжелыми. Воины не стали обходить озеро, вместо этого погрузились в плоскодонные каноэ, спрятанные в камышах, и поплыли напрямки. Джек смотрел на склоны вулкана и думал о Мэри. Неужто его упрямая подруга сгинула в непроходимых джунглях? От этой мысли внутренности у него сжимались в тугой ком, а сердце исходило от тоски и он чуть было не дал воли слезам.

Процессия дошла почти до вершины, над которой курился дымок, и остановилась у ямы, напоминавшей сухой колодец. Все воины встали в круг и приготовились к передаче даров Великому Дракону. По знаку вождя они хором затянули песню, в которой говорилось о могуществе дракона и о том, что племя кабана поклоняется ему и просит не губить их леса и деревню.
"Пусть твое огненное дыхание уничтожит всех наших врагов от мала до велика", - пелось в песне. - "Пусть сгинут они навсегда, а мы пребудем вечно под твоим покровительством, о владыка огня и пепла!"
Джек пытался подпевать, но у него выходило только что-то вроде "уа-уа", однако заметив его старание, вождь одобрительно кивнул.
Допев песню до конца, воины исполнили у колодца боевую пляску под бой двух барабанов. Джек и тут подсуетился: пошел вприсядку и даже исполнил оборот на одной руке, высоко подбрасывая колени.
Как только барабаны замолчали, вождь поднял к небу обе руки и громко заговорил:
- А теперь, братья, принесем Великому Владыке наши дары!
Вперед выступили четверо воинов с мешками и вытряхнули все содержимое мешков прямо в колодец.
- А почему сюда, а не в жерло вулкана? - поинтересовался Джек у вождя.
- Великий Дракон все соберет ночью, - ответил вождь. - А мы возвращаемся в деревню.
У Джека аж зубы свело от такого известия: прямо у него под ногами валялось золото, серебро и куча оружия, а он не мог взять ничего, даже крупинки золота!

Вождь дал команду возвращаться, и воины гуськом потянулись в обратный путь. Джек плелся за ними, думая о сокровищах, которые бесхозно валялись на дне сухого колодца. Он запомнил, в каком месте индейцы оставляли свои каноэ, и решил ночью тайно выскользнуть из деревни, захватив с собой пару мешков, и вернуться сюда, чтобы собрать золото и обзавестись оружием, а затем уплыть на каноэ вместе с сокровищами. Из озера наверняка вытекала какая-нибудь речушка, по которой можно было бы добраться до океана. На берегу он закопает золото, и пойдет в монастырь за Джонни. Судьба Мэри оставалась для него загадкой, но он надеялся на то, что она избежала худшего и встретит его в монастыре.

День тянулся так долго, что Джек чуть не рехнулся, хотя и принимал участие во всех делах, которыми занимались мужчины деревни: полировал копья, варил вместе с ними тягучую ядовитую жидкость, которой затем намазывали наконечники копий, и перекрывал прохудившуюся крышу одной из хижин. На вопрос вождя, куда подевалась его женщина, он ответил, что она ушла навестить свою мать, Великую птицу Рухх, и на рассвете следующего дня вернется. Такой ответ удовлетворил вождя, и он больше не донимал Дикого Кабана расспросами. Сам Джек собирался уйти из деревни ночью, чтобы забрать золото из жертвенного колодца, и больше никогда сюда не возвращаться. Пока он свободно бродил по деревне, ничего не упуская из виду, он успел выяснить, где хранится еда. На душе у него было неспокойно: индейцы были добры к нему, а он собирался ограбить их и сбежать. Чтобы заглушить голос совести, он повторял про себя "Я ж пират!", но это не помогало. Тогда он начал думать о том, что золото и серебро, сброшенные в колодец, жителям деревни все равно без надобности, и будут гнить в земле пока их не найдет другой охотник за сокровищами. И тем не менее каждый дружелюбный взгляд, брошенный в его сторону мужчиной, женщиной или ребенком, заставлял его ощущать себя подлецом.
Поужинав безо всякого аппетита, он пожелал всем спокойной ночи и удалился в свою хижину, чтобы все думали, что он собирается спать.

Когда в деревне все стихло, Джек собрался в дорогу. Но угрызения совести охватили его с такой силой, что он остановился на пороге хижины. Пусть он был пиратом (бывшим пиратом!), но все-таки кой-какие крохи совести у него остались. Он чувствовал, что не может ограбить племя, отнесшееся к нему по-дружески. Он сидел с индейцами у костра, ел их простую, но сытную пищу, пил их писко и участвовал в ритуале жертвоприношения! К тому же где-то глубоко в душе шевелилось сомнение: а вдруг Великий Дракон существует? Ведь он своими глазами видел Великую Анаконду и знал, к чему приводит алчность и попытки забрать у настоящего владельца сокровищ его богатства. Не хватало еще притащить к Джонни какую-нибудь нечисть.... На Ямайке у него оставался трактир «Лев и ягненок» , то есть было, где жить, и что есть! А много ли им с Джонни надо?
При этой мысли Джек тяжело вздохнул, подумав о Мэри, сгинувшей в джунглях. Но эта же мысль подсказала ему, что надо делать, и он со спокойным сердцем вернулся на свой тюфяк и заснул крепким сном.
Наутро он подошел к вождю и попросил у него разрешения взять каноэ, чтобы отправиться искать свою женщину
- Но ты же сказал, что твоя женщина пошла проведать свою мать, Великую Птицу Рухх, - удивился Могучий Кабан.
- Так и есть, - ответил Джек. – Но она никогда не проводила у матери больше, чем один день. Скучает по мне сильно, особенно по ночам! Раз не вернулась, значит, что-то с ней случилось.
Могучий Кабан окинул Джека оценивающим взглядом и видимо, решил, что женщина может скучать по такому молодцу.
- Хорошо, возьми каноэ, оружие и еды в дорогу, - согласился он. – Могу дать тебе двух воинов- сопровождающих.
- Нет-нет, спасибо! – поспешно отказался Джек, радуясь, что не придется ничего красть.
Захватив с собой еды на три дня, кувшин масато, а также легкое копье и духовую трубку с запасом дротиков, намазанных ядом, он сердечно потерся носами  с каждым воином деревни и отчалил от берега на легком каноэ в ту сторону, где, согласно указаниям Могучего Кабана, из озера вытекала река, которая несла свои воды к «Великому Озеру», - по-видимому, так индейцы называли океан.