- У любой бабы язык, что помело, а у этой еще и раздвоенный, - буркнул Джек, продолжая собирать камни и не глядя на Мэри. Его супружницу явно зацепили за живое ядовитые речи змеи, которую она сочла злой разлучницей. А у Джека при одном воспоминании об этой ядовитой твари все нутро переворачивалось и завязывалось тугим узлом от отвращения и страха. Это ж сколько она со своей маманей честных моряков порешила за тыщу-то лет? Да хоть и не моряков, а просто таких же хороших парней и верных мужей, как он. У Джека даже слеза навернулась, так он расчувствовался, вспомнив каменные фигуры в пещере старухи. А ведь когда-то были они живыми людьми, плавали по морям, ходили на абордаж, любили женщин, а те им платили взаимностью. Наверняка у кого-то и дети остались сиротами.
- Тебе лишь об одном думать: как бы меня кто за яйца не схватил и не уволок, - вдруг взвился он. - Ну чё ты ревнуешь? И главное, к кому? К змее подколодной? К холодной, бесчувственной твари? К каменному идолу? И вообще пора о еде подумать, уже сутки во рту маковой росинки не было. Да и пить охота.
Джек зашвырнул последнюю пригоршню изумрудов в свой мешок и потянулся к мешку с оружием, в котором, как он знал, лежало ружье и мешочек с пулями.

- Жена, - подтвердил Джек очевидное. - Только хорошая жена сначала мужа накормит, а уж потом расспрашивать начнет, где он был и что делал. Хочешь тут торчать до темноты с пустым брюхом, - дело твое, а я охотиться пойду.
С этими словами Джек сильно дернул мешок на себя и отнял его у Мэри. Он понимал, что своими словами и действиями лишь еще больше разозлил свою вторую половину, которая и без того пылала, как жарко натопленная печь. Но ему действительно было невмоготу: в животе бурчало с голодухи, а он не знал, сколько времени понадобится на то, чтобы найти и подстрелить какую-нибудь живность. А кроме того, его возмущало, что Мэри снова принялась за старое: ничего не зная, верила лишь своим подозрениям, вызванным ревностью, да еще и отрицала, что ревнует его к каждой встречной. Да хоть бы он и трахнул эту змеюку- что с того? Разве он пошел на свиданку с нею по доброй воле? Разве не ради Мэри он согласился на условие старухи? Как поступила бы сама Мэри, оказавшись на его месте, интересно знать!

Джек понял, что спорить дальше бесполезно, и выпустил мешок из рук, позволяя Мэри забрать его.
- Ну ты прям как тот малец, что назло папаше уши отморозил, - усмехнулся он, - Готова с голодухи помереть, но своего не уступишь, так? Лады, будь по-твоему: пойду без ружья. Голыми руками медведя заломаю!
Джек не знал, водятся ли в здешних лесах медведи, и сказал это для красного словца. Но в конце концов, у него были нож и мачете, так что отправлялся он не совсем безоружным.
- Здесь меня ждать будешь или мне тебя потом двое суток по окрестным горам искать? - напоследок спросил он. - Лучше все-таки здесь: костер разведешь к моему возвращению.

Джек схватился за сердце. Случайно, конечно, - ничего такого он не чувствовал, кроме злости на Мэри. Но пальцы нащупали за пазухой плоский камень-голыш, который дала ему старуха, чтобы он нашел дорогу к ее дочери-змее. Мэри удалялась от него так стремительно, как будто в монастыре ее ждал не Джонни, и не дюжина невест Христовых, а команда отборных, насквозь просоленных морской водой и крепким трудовым потом моряков, каждый из которых был получше Джека раза в два, а то и в три, - если, конечно, такое было возможно, во что сам Джек не верил.
- Эй, постой! - крикнул он и пошел за ней.
Мэри, разумеется, не замедлила шаг и не остановилась*, поэтому пришлось поторопиться Джеку. Нагнав жену, он схватил ее за рукав куртки и развернул лицом к себе, надеясь, что увидит хотя бы скупую слезу, которой она отметила бы их очередное расставание.
- Заблудишься, - сказал он, вытаскивая камень-поводырь и протягивая ей. - Вот, возьми и положи в рот. Он тебя и к монастырю выведет, и обратно на Ямайку дорогу укажет.

*Я бы очень удивился, если бы остановилась, да и Джек тоже

Джек пожал плечами, как бы смиряясь с неразумностью женщины.
- Как хочешь, сказал он. - Но тогда я тебя провожу до монастыря, чтобы ты снова куда-нибудь не вляпалась. Тут, между прочим, не только анаконды водятся.
После этого он сунул камешек себе в рот, чтобы не сбиться с дороги, и был готов к долгому обратному пути в монастырь. Камень во рту , кроме прочего, давал ему возможность молчать и не вестись на провокации Мэри. Пусть себе балаболит, а он - кремень! Будет молчать, как будто воды в рот набрал, - глядишь, и надоест ей воздух понапрасну сотрясать своими придирками.

Джек молчал. Молчал до того момента, как понял, что камень указывает ему совершенно не в ту сторону, куда упрямо шла Мэри. При этом он понимал, что Мэри, вроде бы, идет правильно, к монастырю, - причем так уверенно и целеустремленно, как будто внутри у нее находится компас. Но у него тоже был свой компас, - во рту, - и этот компас указывал другое направление.
Некоторое время Джек продолжал по инерции следовать за Мэри, потому что надо было раскинуть мозгами и решить, что это все означало, и что ему делать дальше.
Сокровища они нашли. Пусть и не те, что собирались, но все же. Драгоценных камней было так много, что они оттягивали ему заплечный мешок, да и Мэри, похоже, тоже: лямки мешка явно натерли ей плечо, потому она и сняла его и дальше понесла его в руке. Джек даже подумал о том, не предложить ли ей помощь, но камень во рту не дал ему произнести ни слова. Н-да, и что же дальше-то делать? - эта мысль сверлила Джеку мозг так упорно, что он почувствовал приближение головной боли. Если бы не камень-поводырь, он бы вернулся в монастырь, забрал Джонни и все вместе они вернулись бы на Ямайку, по дороге отдав должок Дэйви Джонсу.  Но камень как будто нашептывал ему в самое ухо: "Поспешишь- людей насмешишь" А вдруг где-то за самым поворотом их ждут еще более несметные сокровища? Да и вряд ли Дэйви Джонс польстится на изумруды и рубины. Нет, старому козлу такого добра точно не надо.
Наконец Джек не выдержал, схватил Мэри за рукав и промычал, указывая в ту сторону, куда увлекал его камень-поводырь:
- Мнам мнадо муда....

Джек тоже бросился к ручью вслед за Мэри и, вытащив изо рта камешек, жадно напился, зачерпывая пригоршнями прозрачную воду. Мэри, кажется, вздумалось искупаться, и он тоже решил смыть с себя грязь и пот, хотя вода в ручье была такая холодная, что у него заломило зубы. Скинув с себя одежду, он сокрушенно поцокал языком: его любимые ситцевые штаны, прожженные брызгами змеиного яда, напоминали мелкое сито. И где теперь взять новые? В Перу точно не водилось индийского ситца-калико, тем более в этих Богом забытых горах. Джек аккуратно сложил одежду и прыгнул в ручей, прервав свое долгое молчание отчаянным криком: ледяная вода обожгла его кожу и на мгновение ему показалось, что он бросился не в горный ручей, а в котел с кипятком. Джек начал охлопывать себя по груди и бокам и приплясывать на месте, чтобы немного согреться и привыкнуть к сильным ощущениям.
- Ух! Ах! О-охх! - приговаривал он, то приседая на корточки, то поднимаясь во весь рост. Вода в ручье доходила ему до пояса, и приседая, он окунался в нее с головой.

Джек поплескался еще немного, ныряя и выпрыгивая из воды, как резвящийся дельфин. Ручей был довольно широким, а на середине его глубина достигала человеческого роста, но прозрачная, как кристалл, вода и каменистое дно позволяли видеть все, что происходило вокруг. По крайней мере, ни крокодилов, ни пираний здесь точно не было. Джек даже заподозрил, что его подруга нашла  горный исток какой-то длинной и полноводной реки, несущей свои воды к океану. Но карта по-прежнему была у нее, поэтому Джек не мог даже представить,что это была за река.
В отличие от него, Мэри в воду заходить не стала: чинно уселась на берегу и начала приводить в порядок свои кудрявые непослушные волосы. Ее длинные ноги, гибкая мускулистая фигура, высокая грудь и роскошная грива волос, успевших отрасти за время их скитаний, напомнили Джеку русалку, которую он видел у скал на необитаемом острове. Но русалка откровенно кокетничала с Джеком, соблазняя и приманивая  к себе, а Мэри сидела с таким видом, как будто в нескольких ярдах от нее был не Джек, а трухлявый ствол поваленного бурей дерева.
Джек начал потихоньку подбираться поближе к ней, прикидывая шансы на примирение. Если он что-то и понимал в женщинах, то только то, что любая могла сменить гнев на милость, если ее рассмешить. Беда была в том, что Мэри редко велась на его шутки, - не то что Бетти и другие рабыни, которым палец покажи - и они уже смеются, показывая белые зубы и сверкая черными глазищами. Не понимала Мэри его тонкого чувства юмора, а сейчас и подавно была не настроена шутить. Даже волосы собрала в пучок, как старая дева, собирающаяся в церковь, - нет бы тряхнуть ими, рассыпая по плечам и лукаво поглядывая на Джека, - он бы сразу намек понял, чай, не совсем дурак. Но нет, никаких признаков женского кокетства не наблюдалось. Джек нырнул и поплыл под водой, держа глаза открытыми. Спустя несколько мгновений он увидел в толще прозрачной воды ступню Мэри, сделал еще одно усилие, подплыл  и пощекотал  круглую розовую пятку.

Джек схватил Мэри за лодыжки, высунул голову из-под воды, глотнул воздуха и резко дернул ее вниз. Теперь они оба были в воде, мокрые, как дельфин и русалка, с той только разницей, что  Джек был в костюме Адама, а на Мэри были брюки*, которые теперь пришлось бы сушить у костра. Шутка была рискованной, но Джек решил идти напролом. Если они окажутся в монастыре до того, как помирятся, пиши пропало: в присутствии рабов Мэри никогда не пойдет на уступки!
Удерживая свою сердитую супругу на поверхности так, чтобы ей не намочило волосы, Джек ухмыльнулся и крепко поцеловал ее в губы, тесно прижимаясь к ее бедрам  и проводя кончиками пальцев по позвоночнику.

*Согласовано

Пальцы у Мэри были железными: привыкнув сжимать ими рукоять абордажной сабли и пускать в ход кулаки, она могла легко раздавить ими кокосовый орех. Джек охнул, когда она ущипнула его за мягкое место, и порадовался, что так тесно прижимался к ее бедрам своими чреслами: будь зазор между ними чуть шире, она, чего доброго, ухватила бы его за яйца и дело могло кончиться весьма плачевно. Однако страстный поцелуй заставил его тут же забыть о боли и он ответил на него с такой же страстью, агрессивно и настойчиво, раздвигая ей губы языком, сталкиваясь зубами и решительно подталкивая ее к берегу. Мокрые штаны липли к ногам Мэри и у Джека промелькнула мысль о том, что снять их с нее будет трудновато, а эта задержка была чревата тем, что его своенравная подруга остынет и передумает.

В ответ на укус Джек промычал что-то нечленораздельное, поскольку рот у него был занят. Чтобы Мэри не споткнулась о пригорок, на котором до тех пор сидела по-русалочьи, он подхватил ее на руки и вынес на берег, поросший мягкой зеленой муравой. Возможно, надо было поискать в мешке одеяло и расстелить его на траве, но время поджимало: его еще бог знает сколько надо было потратить на то, чтобы избавить Мэри от мокрых, липнущих к телу штанов. А главный участник торжества уже настойчиво заявлял о своем желании немедленно приступить к делу. Джек осторожно уложил Мэри на траву, согретую солнечными лучами, и устроился рядом с ней таким образом, чтобы она не могла дотянуться ногтями до его яичек, съежившихся от ледяной воды, - Мэри была настроена по-боевому, а Джек достаточно научен горьким опытом, чтобы так по-глупому подставляться. Расстегивая на ней брюки, он не переставал ее целовать, упираясь затвердевшим членом ей в бедро и чуствуя, как по телу, еще не успевшему согреться после ледяного купания, пробегает сладострастная дрожь. Эта женщина сводила его с ума выплесками агрессии, больше свойственной мужчинам, - были моменты, когда он по-настоящему  боялся за свою жизнь, а еще пуще опасался лишиться своего главного причиндала, но  наверное, именно эти резкие перепады ее настроения и импульсивность поступков привлекали его так сильно, что никакая другая женщина уже не могла его к себе привязать.

Джек был так возбужден, что только сейчас понял отсутствие необходимости расстилать на траве одеяло: как это часто бывало,  лежать на спине пришлось ему, а не Мэри. Но мягкий ковер  травы ласка и согревал его спину, а спереди было и того лучше. Закрыв глаза, Джек полностью отдался ощущениям, которые заполнили его целиком, и теперь сам себе напоминал стоведерную дубовую бочку с ромом, который готов был в любой момент хлынуть наружу через медный краник. Но он усилием воли сдерживал этот напор, чтобы дать наезднице возможность продолжать свою бешеную скачку как можно дольше, а самому расслабиться и получать удовольствие.
Джек открыл один глаз и посмотрел на груди Мэри, поднимавшиеся и опускавшиеся в ритме ее движений. На ее белой коже блестели не успевшие высохнуть капельки воды и пота, влажно отсвечивая в лучах полуденного солнца. Они собирались в ложбинке между грудями и тонким шаловливым ручейком стекали на ее мускулистый живот, и точно такие же ручейки струились по ее бархатистым бедрам. Зрелище было настолько восхитительное, что Джек не выдержал и открыл второй глаз, облизнув пересохшие губы. До сих пор он придерживал Мэри за талию, но сейчас ему нестерпимо захотелось обхватить своими ладонями эти два восхитительных полушария и стиснуть их так, чтобы Мэри застонала.
Что он и сделал.

Напряжение, владевшее Джеком, схлынуло. Удивляясь тому, какая гармония царит у них с Мэри в постели, и как часто они ссорятся, выбираясь из нее, он молча лежал на траве, уставясь в голубое небо и поглаживая свою возлюбленную по спине. Прерывать молчание первым он не хотел: Мэри могла отреагировать как угодно. Но и размыкать объятия тоже не спешил: ему нравилось ощущать на себе тяжесть ее тела и слушать биение ее сердца, которое в такие минуты билось в унисон с его собственным. Мелькнула мысль, что надо бы все же собрать хворост для костра и нагреть воды, чтобы подкрепиться остатками матэ, листья для которого дал ему в дорогу Атау - все лучше, чем ничего. Но тут в кустах зашуршало и Джек мигом насторожился.
- Не шевелись! - прошептал он на ухо Мэри. - Там кто-то есть!
Это мог быть олень, из которого получилось бы отменное жаркое, но мог быть и более опасный зверь, и Джек зашарил рукой по траве в поисках ножа или мачете, чтобы в случае чего вскочить и храбро броситься на врага.

Джек пошарил левой рукой, нащупал рубашку и под нею - кинжал. Стиснув кинжал в руке, вскочил на ноги и принял оборонительную стойку. Чувствовал он себя неуютно: ему еще никогда не приходилось драться голым. К тому же он не знал, кто появится из кустов: то ли человек, то ли зверь.
Кусты снова зашевелились, и на берег хлынул табунчик небольших животных, до странности напоминавших морских свинок. Джек растерянно смотрел, как эти упитанные крошки устремляются к ручью, чтобы напиться: несколько из них проскользнули у него между ног. И тут его осенило: он вспомнил, что рассказывал ему Атау во время их последних посиделок у костра, когда женщины и Сол были заняты своей беседой.
- Да это ж куи! - радостно завопил он, потрясая кинжалом. - Настоящие перуанские куи! Будет нам обед и ужин!
И бросился в погоню за куями, которые уже столпились у самой кромки воды и принялись утолять жажду.

*Просьба ознакомиться)) https://www.andreev.org/travel-photos/peru-cuy.html