Джек только хмыкнул в ответ на такое заявление.
- Ладно, спать пора,- сказал он. - Завтра встанем пораньше, позавтракаем чем Бог пошлет и потопаем к монастырю. Эй, Атау! Давай гамаки привязывать.
Вместе с индейцем они вытащили из мешков гамаки, которые прихватили из разбойничьей хижины, и привязали их к стволам деревьев. Атау роздал всем пучки какой-то остро пахнущей травы, запахом напоминавшей пижму, и приказал растереть ее в ладонях и натереть все открытые части тела
- Иначе к утру распухнете от укусов москитов, - сказал он.
Джек послушно выполнил указание, - он уже успел прихлопнуть на себе штук двадцать  кровососущих. У костра было еще ничего, поскольку дым отгонял москитов, но отойдя от него шагов на пять, человек оказывался облепленным тучами мошкары с ног до головы.

- Что-то я в этом сомневаюсь, - пробурчал Джек, прихлопнув еще парочку москитов. - Сейчас ведь Великий пост, значит не только монахиням, но и гостям ничего не обломится*, так ведь, Атау?
Атау подтвердил его предположение кивком, но счел нужным добавить:
- Ребенка-то они морить голодом не будут: и молока парного дадут, и все прочее, что потребуется. А вам придется потуже пояса подвязать, это так.
Джек снова пробурчал себе под нос пару ласковых слов в адрес строгого монастырского устава и стал натирать Джонни пучком пахучей травы.
- Надо бы мальца закутать во что-нибудь, - обратился он к Мэри. - У него кожа тонкая, не такая как у нас, - москиты ночью закусают насмерть. Давай-ка он будет в том гамаке спать, который поближе к костру: уж лучше дымом дышать, чем отдать себя на съедение этим тварям.

*Пасха в 1721 году пришлась на 13 апреля, а у нас сейчас март

- Джонни со мной в гамаке спать будет! - беспрекословным тоном заявил Джек, видя, что Гбемизола покушается на его, родное. - А ты вон иди, за Соломоном поухаживай: как-никак он у нас герой дня и всеобщий спаситель!
Отобрав Джонни у рабыни, Джек немного поагукал с сынишкой, проверил, не напрудил ли тот в штанишки, и кое-как закутал его в одеяло, оставив один уголок свободным, чтобы можно было прикрыть личико от москитов.
- Пора на боковую! - строго сообщил он Джонни и залез вместе с ним в гамак.
Колыбельных Джек не знал, поэтому начал негромко мурлыкать себе под нос очередное шанти, чему Джонни был очень рад, - видно, привык к таким напевам, разве что исполняемым материнским голосом. На третьем куплете он уже сладко сопел. Джека тоже клонило в сон, но он боялся выпустить из рук сына, поэтому из последних сил таращил глаза, глядя на звезды, проглядывавшие сквозь ветви деревьев. Наконец его окончательно сморило и он погрузился в сон без сновидений и проспал так до того часа, когда начал заниматься рассвет.

Джек крепко проспал всю ночь - бок ему согревал Джонни, а сам он прикрывал щечку сына своей широкой ладонью, чтобы не покусали москиты. Проснувшись, Джек обнаружил, что кисть правой руки распухла и зудела от многочисленных укусов, зато на лице Джонни не было ни единого красного пятнышка! К утру тучи кровососущих демонов рассеялись, как дым от потухшего костра, и Джек порадовался чистому, бодрящему воздуху и первым лучам солнца, которые пришли на смену луне и звездам. Джонни все еще сладко посапывал у него под боком, поэтому Джек как мог тихо выбрался из гамака и подошел к Мэри, чтобы поприветствовать ее смачным поцелуем в покрасневшую и опухшую щеку.
- С кем это ты всю ночь целовалась, изменница? - спросил он, грозно вытаращив глаза, как заправский пират, но тут же засмеялся и чмонул ее в щеку. - Что у нас сегодня на завтрак, кроме чая из еловых веток?
Атау, вставший раньше всех и успевший сходить за провизией, которую щедро предоставлял лес, благоволивший к опытным следопытам и охотникам, вышел на поляну, держа в руке связку жирных куропаток и уселся у кострища, чтобы ощипать их и зажарить на вертеле.

Атау и бровью не повел на заявление Мэри, которая будто бы и не видела, чем он занят. Ответно улыбнулся Джаретте, только не робко, а уверенно и ободряюще, ловко нанизал ощипанных и выпотрошенных куропаток на вертел и установил его над огнем на двух поткнутых в землю рогатинах, чтобы жирные птички как следует прожарились.
Джек присел рядом с Мэри.
- Даже слишком хорошо, - сказал он. - Как будто на мягкой перине и ни одного москита вокруг. Да и ему, кажется, спалось неплохо, раз за всю ночь ни разу не проснулся. А ты что, действительно решила холодной козлятиной позавтракать?

- Что ж, это правильно, - самодовольно подтвердил Джек, принимая мясо и хлеб из рук жены и впиваясь в них своими крепкими зубами. Впрочем, и на жарящихся куропаток он поглядывал  с вожделением: они были свеженькие, жирненькие и пахли так аппетитно, что он невольно завидовал рабам, которым предстояло отведать этого блюда.
Повар тем временем проверил готовность дичи, проткнув каждую птичку  палочкой с заостренным концом и, убедившись, что они готовы, снял их с огня и разложил по большим листьям, предлагая своим спутникам отведать угощения. Одну из куропаток он лично отнес Джаретте, а сам занялся приготовлением матэ - ритуал, к которому Джек уже успел привыкнуть, как и к необычному вкусу бодрящего напитка.
- Ты смотри, какой щеголь этот индеец, - Джек пихнул Мэри в бок, привлекая ее внимание к ярким одеждам Атау. - Интересно, они все так одеваются? Эй, Атау! Как называется эта штука, которая у тебя на плечах висит?
- Пончо, - не оглядываясь, ответил Атау, поглощенный приготовлением матэ.
- А под пончо что? - не сдавался Джек.
- Чалеко, по-вашему - жилет, а у женщин - хуюны с длинным рукавом и с узором из пуговиц, - объяснил Атау.
- Хуюны.. - глубокомысленно повторил Джек и на его лице отразилась такая работа мысли, как будто он пытался определить долготу.
- Ну и словечки у них, не находишь? Меня в детстве за такие выражения мать в угол на горох ставила, а отец ремнем порол, - снова шепнул он Мэри и вернулся к трехэтажному сэндвичу, напоминавшему своей конструкцией губернаторский особняк в Кингстоне.

У Атау был острый глаз, но и слух был не менее острым. Он обернулся к Мэри и сказал:
- Женские юбки индейцев испанцы называют польера, но на на языке кечуа они зовутся мельккай. У наших женщин есть еще кое-что, что могло бы пригодится вам, сеньора: кеперина. Ее носят на спине, завязывая спереди: в ней очень удобно переносить маленьких детей и грузы. Если у вас есть с собой квадратный кусок прочной ткани, я покажу вам, как правильно его завязывать, чтобы вам было легче носить сына. 
Джек хотел возразить, что Джонни чаще  носят Гбемизола и Джаретта, но быстро сообразил, что именно этого и добивался Атау: возможности облегчить труд рабыням, а не самой Мэри.

Атау взял в руки кусок ткани, который протянула его Мэри, и мысленно обмерил его, после чего удовлетворенно кивнул.
- Да, вполне, - сказал он и ловко повязал ткань вокруг груди Мэри, завязав концы спереди, а на спине устроив нечто вроде подвесной люльки, и знаками пригласил Гбемизолу  усадить в нее Джонни.
- Не бойтесь, сеньора: ребенок отсюда не выпадет. На моей памяти ни разу такого не случалось, и некоторые женщины переносят в кеперинах даже пятилетних  детей. Но если хотите, я перевяжу ее так, чтобы ваш сын находился у вас на груди, а не за спиной.
Джек с любопытством наблюдал за действиями индейца, стараясь запомнить их порядок. Заключив, что это дело гораздо проще, чем вязание морских узлов, он потерял интерес к происходящему и отошел, чтобы отлить в ближайших зарослях.

Потушив костер и собрав манатки, команда золотоискателей двинулась в путь. Шли споро, не отвлекаясь на мелкие неудобства в виде бурелома и заунывных жалоб  козы, которой надоело тащиться на веревке. Джеку то и дело приходилось переносить капризную даму на руках через преграды из поваленных деревьев, которые она могла легко перепрыгнуть, и пару раз он в сердцах назвал ее упрямой ослицей.
Наконец тропа вывела их к монастырю, стоявшему на вершине холма, у подошвы которого раскинулось горное озеро. Высокие каменные стены не давали толком рассмотреть, что находится внутри, - видна была лишь верхушка церкви. Входом  в обитель служила массивная калитка из дуба, в которой было прорезано зарешеченное окошко, через которое привратница могла рассмотреть гостей.
- Кто с привратницей разговаривать будет? - спросил Джек, выразительно поглядывая на Мэри. - Может быть, ты на себя это возьмешь, душа моя? Все-таки монастырь-то женский, а у тебя и ребенок на руках, - сразу вызовешь нужное доверие у сестер.

С другой стороны калитки послышались шаркающие шаги, зарешеченное окошко открылось и в отверстии показалось темное лицо, изрезанное морщинами и похожее на сморщенное печеное яблоко.
- Que Dios los bendiga, - прошамкала старуха, во рту которой оставалось всего три зуба. - Quién eres y qué necesitas?
Джек поднял брови и стрельнул глазами на Мэри. В испанском он был слабоват и хотя и уловил смысл вопроса привратницы, складно ответить ей на испанском был не в состоянии. Атау мог бы помочь, но Джек даже и не заикнулся об этом, не желая вызывать раздражение Мэри. В конце концов его боевая подруга говорила на испанском лучше, чем он.

Выслушав Мэри, старая монахиня разразилась потоком слов на испанском. Джек обернулся к Атау и шепотом спросил его, о чем толкует непорочная дева. Тот также тихо перевел ему ее слова, - оказалось, что монахиня спрашивала, сколько всего человек явились к стенам обители вместе с Мэри и какого они пола и вероисповедания.
- Я ее знаю, и она меня тоже, - сообщил Атау. - Это сестра Мануэла. Добрейшая женщина, но на воротах стоит, как часовой. Она нас впустит, не сомневайтесь, но сначала пойдет к аббатиссе, чтобы известить ее о гостях и спросить разрешения.
- Мэри, скажи сестре Мануэле, что с нами ее старый знакомый, - попросил Джек. - Они с Атау, оказывается, лепшие друзья.

Услышав имя Атау, старая монахиня ощерила в улыбке все свои три зуба и снова что-то залопотала, а затем развернулась и пошла прочь от калитки в глубину монастырского двора.
- Эй, куда это она пошла, твоя подружка? - недовольно спросил индейца Джек, ожидавший, что упоминание его имени окажет на привратницу магическое воздействие и она гостеприимно распахнет двери монастыря перед уставшими и голодными паломниками.
- К аббатиссе, - во второй раз терпеливо объяснил Атау. - Я же говорил, что без этого не обойдется.
- А что аббатисса, - по английски-то кумекает? - спросил Джек.
- На пяти языках говорит свободно, - невозмутимо сообщил Атау. - Priora* из знатной испанской семьи, вторая дочь, - их всегда отправляют в монастырь.
- Слава Богу! - воскликнул Джек. - Хоть кто-то в этой глуши говорит по-нашенски! Слышь, Мэри, - небось вернемся, Джонни только по-испански говорить будет, а откликаться на Хуанито. Надо, чтобы няньки его к родному языку приохотили, не то придется нам с единственным сыном знаками объясняться.
И Джек бросил суровый взгляд на Гбемизолу и Джаретту, чтобы те серьезно отнеслись к его словам.

*Настоятельница монастыря (исп.)

Джек кивал, соглашаясь с каждым словом Мэри, вот только к рабыням не было у него доверия. Как только останутся без хозяйского пригляда - тут же и пустятся во все тяжкие, несмотря на то, что не в трактире, а в святой обители находятся. Гбемизола с Соломоном начнет шашни крутить, - долго ль выйти в лес и пристроиться под кустиком? А Джаретта... Ну, насчет Джаретты Джек был не так уверен, зато не сомневался, что Атау из своих кожаных штанов выпрыгнет, чтобы  прибрать к рукам ее сердце и все прочее, чем наградила чернокожую красотку мать-природа.
- И не забудьте сказать, что отец у него - капитан дальних плаваний, а не хрен с бугра, - грозно приказал он девицам, которые посмотрели на него с таким выражением на смазливых личиках, как будто впервые услышали эту новость.
Джек хотел добавить еще пару наставлений по поводу воспитания Джонни, но тут заскрежетал засов и калитка отворилась. Сестра Мануэла первым делом отыскала взглядом Атау и что-то ему сказала, сделав рукой приглашающий жест.
- Однако, быстро вернулась старушка, - пробормотал Джек, удивленный резвостью монахини, которой по самым скромным прикидкам было лет семьдесят.
- Сестра Мануэла говорит, что настоятельница разрешила женщинам и ребенку занять келью в доме для паломников, а мужчины должны идти на скотный двор, - на сеновале места много. Ужин для паломников в семь вечера, затем служба в церкви, но до ужина мужчины должны наколоть дров и наносить воды из колодца. На кухню не заходить, полные ведра ставить у порога и ждать пустых. Женщинам поручено помочь сестрам подоить коров, - всем, кроме той сеньоры, что с ребенком. Ей отдохнуть с дороги и явиться к настоятельнице для беседы.
Джек приуныл: он ожидал, что их сразу накормят, да не тут-то было. Придется отрабатывать каждый кусок хлеба!

Сестра Мануэла поманила Мэри за собой и резво засеменила  вперед, шлепая веревочными сандалиями по посыпанному чистым песком двору. Дом для паломниц прятался за основным зданием, построенным в форме буквы "П" и представлял из себя низкое одноэтажное строение, вытянутое в линию. В келье с белеными стенами, куда привела их монахиня, не было почти никакой мебели: четыре узких кровати, застеленных тощими тюфяками, да большое распятие на стене. Сразу было понятно, что келья служит лишь для того, чтобы в ней ночевать, а все остальное время проводить в трудах праведных за ее пределами.
А тау повел Джека и Соломона на скотный двор, располагавшийся в дальнем углу подворья: было заметно, что устройство и планировка монастыря были ему хорошо знакомы. Джек с любопытством крутил головой по сторонам, осматривая все, что попадалось на глаза и особенно долго задерживая взгляд на монахинях, которые попадались им по пути. Все они шли торопливо, спрятав руки под длинным одеянием и опустив глаза долу, а их головные уборы почему-то напомнили Джеку белые чепцы с крыльями, популярные среди голландских женщин. Две юные послушницы усердно трудились на грядке, перекапывая землю под будущие посевы, о чем-то негромко переговаривались. Одна из них оперлась на лопату и прыснула, но, увидев проходивших мимо троих мужчин тут же оборвала смех и низко опустила хорошенькое личико. Джек толкнул Атау в бок и прошептал, хотя был уверен, что монахини не понимают ни слова по-английски:
- Хороши курочки! Жаль, что пропадают здесь почем зря.
Атау ничего не ответил и ускорил шаг.