- Такие бабы, что не на меня, а в мой кошелек смотрят, мне даром не нужны, - пробурчал Джек. - Сегодня кошелек  полон - она меня любит, а завтра опустел - и мне сразу же от ворот поворот? Нет уж, если все бабы такие - я точно холостяком останусь, так спокойнее. А впрочем, на этом острове никаких баб нет, так что и говорить не о чем. А что касается твоего неуемного трудолюбия и моей склонности предаваться лени, когда выпадает такая возможность, так  надо нам вместе держаться. Ты меня подпинывать будешь на труд для общей пользы, а я тебя буду время от времени заставлять отдыхать, чтобы ты невзначай кони не отбросил. Такая вот обоюдная выгода.

Джек закинул руки за голову, растянувшись привольно на песочке:
- А ну-ка, ну-ка, поведай старине Джеку, каким магнитом тебя обратно на большую землю тянет? Жена твоя померла, детей вы с ней не нажили, движимого и недвижимого имущества у тебя тоже нет, как я понимаю: иначе ты бы не мотался по морям-океанам с пиратами. Ты чего рассчитываешь найти там, где для таких, как мы, ничего не уготовано, кроме очередной прогнившей посудины да возможности пачкать руки в чужой крови, а потом пропивать неправедно нажитые гроши в портовой таверне? Мне, например, и тут хорошо, и я отсель ни ногой. Что мне здесь угрожает, кроме как скончаться в одиночестве? А если разобраться, так и среди людей вечно бродишь один как перст, и никто по тебе ни слезинки не прольет, особливо если ты -моряк. Зашьют в дырявый парус, да и бросят в море. Ты вот на мартышку мою косо смотришь, а я тебе умную вещь скажу, только не обижайся: обо мне за всю мою жизнь никто так не заботился, как эта бессловесная тварь. Ну подумаешь, за палец укусила: если б я оставался пиратом, мне бы кто-нибудь из моих собратьев не то что палец - башку бы оттяпал.

Несмотря на то, что речь самого Джека изобиловала противоречиями, как рубище нищего - прорехами, он тут же заметил слабое место в ответе Марка, и попытался использовать его в свою пользу.
- Вот оно как! Значит, любишь хорошую компанию? А чего ж тогда меня не пригласишь в свою пещеру? Я-то не мартышка: кусаться и царапаться не буду, заместо того смогу и красным словцом порадовать, и помочь в сооружении  фортиции. Заготовки опять же: я давеча козленка подстрелил, - до сих пор вспоминаю, какое из него славное жаркое вышло. А ежели настреляю дюжину, успею навялить мясца тебе в дорогу. Жить мне осталось недолго: пользуйся, пока я жив, все равно с острова ты уплыть не сможешь ни завтра ни даже на днях.

-Да в состоянии я, - пробурчал Джек. - Это ж ты мне запретил к еде больной рукой прикасаться! Ну да ладно, я все понимаю: повязка у меня не розами благоухает.
Вопрос Марка свидетельствовал о том, что тот догадался о его тайном посещении корабля. Башковитый парень: чего не отнять, того не отнять. Врать и юлить  никакого смысла не было, да Джек никогда и не врал без надобности.
- Ну как... Пока ты спал, я успел до корабля вплавь добраться и кое-что из остатков взял по большой нужде. Обратно на ялике приплыл. Ты не сердись: как помру, все снова твоё будет. Считай, что я тебе дважды помог груз переправить на берег. Ты мне лучше скажи, за что ты на подружку мою зуб точишь? Она же тебе ничего плохого не сделала. В пещере разок пошуровала, так не взяла же ничего.
Джек решил умолчать о неудавшейся попытке Этты стащить книгу. Раз он ее предотвратил, так и говорить не о чем. Зато вспомнил о таинственном запертом ящичке, в который до сих пор так и не удосужился заглянуть.

Не вспомни Джек о ящичке, расстроился бы, что Рид уходит так рано, но сейчас все его мысли обратились к запертой шкатулке. В ней была какая-то тайна, которую Джеку не терпелось разгадать. И однако он понимал, что придётся потерпеть до восхода солнца, чтобы при свете дня как следует рассмотреть содержимое ящичка.
- Бывай, - вздохнул он. - И спасибо за угощение. Буду жив - загляну, принесу чего-нибудь вкусненького.
У Рида была полная бочка рому, а у него не осталось ни капли- так что ответный визит становился для Джека не данью вежливости, а насущной необходимостью.
Рид ещё не ушёл, а Джек начал готовиться ко сну. Взял книжку про раскаявшегося грешника, обернул одной из рубашек и положил на песок вместо подушки. Жестковатое изголовье, а что делать! Один торговец с Кюрасао, некогда служивший в голландской фактории в Японии, рассказывал ему, что узкоглазые спали, подложив под голову отполированный  деревянный брусок - и шея у них никогда не болела. От деревянных японских подушек мысли Джека переметнулись к японским красоткам. Сам он их никогда не встречал, но тот же голландец рассказывал, что видел в Эдо девушек невиданной красоты: маленьких, как колибри, в ярких, как оперенье райской птички, халатах, с молочно-белой кожей и чёрными, как смоль, волосами, убранными в замысловатые прически. Джек не знал, верить этим рассказам, или нет, но поразмышлять перед сном о красотках было не лишне.

-Угу, и тебе спокойной ночи, - буркнул Джек, хотя был уверен, что Рид его не услышал. Он немного полежал, глядя на звёзды, но мысли о красотках на ум не шли. Вместо этого он размышлял о том, почему Рид, так много распинавшийся о том, как ему не хватает общества себе подобных, явно избегал компании Джека. Вывод напрашивался неутешительный: для Рида Джек был чем-то вроде макаки: ленивым, вороватым существом с мозгами величиной с орех, от которого и пользы никакой, и неприятностей огрести можно столько, что мало не покажется.
- Так-то, мистер Рэкхем! - с обидой в голосе громко сказал Джек, обращаясь сам к себе, - Вы для мистера Рида и не человек вовсе!
Джек ещё немного поворочался и поворчал, потом, вспомнив про повязку, встал, расстегнул штаны,  щедро оросил  ее лекарством и снова улёгся на своё жесткое ложе. Уснул он не сразу, но проспал крепким сном до рассвета и проснувшись первым делом проверил палец. Увиденное его поразило: опухоль спала, а кожа приобрела почти нормальный цвет, разве что была грязновата. От радости Джек принялся плясать и прыгать вокруг потухшего костра, потом решил, что надо бы отметить такое событие кружечкой рома, но вспомнил, что рома нет. Надо было срочно начинать процесс изготовления браги. Это сейчас казалось ему важнее, чем возня со шкатулкой. Джек быстренько смотался к водопаду, набрал в котелок воды, как следует вымылся с головы до ног и прополоскал в пресной воде одежду, и, как был, голышом, вернулся к своему лежбищу. Пока рубашка и штаны сушились на солнце, развёл костёр, вскипятил в котелке воды и наскоро сварил пару мелких рыбёшек, пойманных среди прибрежных камней. После завтрака сделал очередную календарную зарубку на дереве, нарезал гибких тонких веток и, усевшись в тени раскидистого дерева, начал прилежно плести корзину для фруктов и винограда. К полудню корзина была готова, а одежда высохла. Джек прихватил ружьецо, корзину и пошёл добывать пропитание. Дольше всего пришлось искать виноград, потому что мясо Джек раздобыл очень скоро, подстрелив дикую свинью, полосами на спине напоминавшую огромного раскормленного бурундука. К вечеру у Джека была яичница из дюжины перепелиных яиц с шкворчащим беконом, которую он приготовил на дне сухого котелка, остальное мясо он нарезал ломтями для приготовления солонины. Виноград частью съел, частью разложил на куске старого паруса, чтобы из хороших ягод сделать изюм, а из заплесневевших  - винные дрожжи для браги. Солнце ещё не закатилось за горизонт, а Джек, сытый по горло едой и своими свершениями, вытащил шкатулку и стал крутить ее в руках, прикидывая, как лучше ее открыть, не повредив инкрустацию на крышке: вещь была красивая, сделанная из гренадиллового дерева.

Замочной скважины, в которую можно было бы вставить ключик, в шкатулке не было. Впрочем, ключа тоже. Если бы внутри ящичка что-то не шуршало и погромыхивало, Джек мог бы поклясться, что у него в руках цельный кусок дерева. Он крутил шкатулку и так и сяк, но не мог найти способа его открыть. Промучавшись этак с полчаса, Джек разозлился и решил расколоть шкатулку топором, наплевав на ее неоспоримые внешние достоинства. Утерев со лба пот, он поставил ее на песок и решил немного отдохнуть и успокоиться, прогулявшись в ближайшие кустики. Уже застегивая штаны, Джек вспомнил о Марке: интересно, как его товарищ по несчастью провёл день? Наверняка снова трудился не покладая рук, а впрочем, и Джек баклуши не бил, так что стыдиться тут было нечего. Вернувшись к костру, Джек обомлел: открытая шкатулка стояла на песке, а в ней рылась Этти.
- Ты как ее открыла? - воскликнул Джек, подбежав к мартышке и оттеснив ее от шкатулки. Ответа он, разумеется, не дождался, да он его не сильно и беспокоил. Примостив шкатулку на колени, он стал перебирать ее содержимое. Среди предметов, спрятанных в ней, был компас, умещавшийся на ладони, складная подзорная труба, лупа, какой пользуются ювелиры и менялы, золотой медальон,  горстка неотшлифованных алмазов и сложенный вчетверо лист пергамента. Кроме этого, было что -то ещё, но  Джек сразу же вытащил пергамент и развернул его: оказалось, что это карта, нарисованная от руки и изобиловавшая надписями, сделанными таким мелким почерком, что Джеку пришлось воспользоваться лупой, чтобы их разобрать. Правда, это не сильно помогло: надписи были на голландском, в котором Джек разбирался так же хорошо, как дикая свинья в севильских апельсинах. Джек снова вспомнил о Марке: вдруг тот говорит по-голландски? Но сразу же бежать к нему не стал: надвигалась  ночь, и никакой охоты тащиться в темноте к стоянке Марка он не испытывал. Утро вечера мудренее, рассудил Джек, убрал пергамент в шкатулку, но закрывать ее не стал. Посидел у костра, спел пару чувствительных шанти, закусывая каждый куплет жареным беконом, полюбовался на южные созвездия и завалился спать, позволив Этте примоститься под боком - мартышка заслужила награду за свою смекалку или везение.

Утром, после сытного завтрака, состоявшего из жареного бекона с фруктами, Джек снова отправился в лес, срубил там молодое деревцо со стволом в руку толщиной, разрубил ствол на восемь равных частей и сделал из них прямоугольную раму на четырех опорах высотой в два фута, вкопав опоры по четырем сторонам кострища друг против друга. Поскольку гвоздей у него не было, пришлось связывать основу рамы гибкими прутьями наподобие тех, из которых он накануне сплел корзину: веревку Джек решил поберечь. Зеленые ветки лимонного дерева он  уложил поверх рамы в виде решётки, а на решетке разложил куски свинины и оставил их коптиться дымком и жаром от углей костра, время от времени слегка сбрызгивая морской соленой водой. Пока мясо коптилось, несколько раз сбегал к озеру с котелском и натаскал пресной воды, наполнив ею бочонок из-под рома, а затем принялся сооружать подобие солеварни. Много соли ему для личных нужд не требовалось, поэтому он голыми руками вырыл на песчаном берегу две ямы, одну глубокую, другую помельче, отделив их друг от друга песчаной дамбой. Глубокую яму наполнил доверху морской водой, чтобы она отстоялась и частично испарилась, дно мелкой выстелил пальмовыми листьями, прижал сверху плоскими голышами, на них уложил еще несколько слоев листьев. Что из этого выйдет, Джек точно не знал, но надеялся на лучшее.
Отдохнув в гамаке, нарезал побольше веток и принялся плести еще одну корзину, на этот раз  продолговатой формы и глубокую: в ней он собирался хранить копченое мясо, завернутое в пальмовые листья.

Неприятности не заставили себя долго ждать: сезон дождей, которого Джек не ждал еще как минимум недели две, наступил внезапно, и чуть не свел на нет все его труды. Хорошо,  ливануло не сразу: за те пару часов, что дождь постепенно усиливался, Джек успел завернуть куски копченой свинины в широкие пальмовые листья, уложить плотными рядами в плетеную корзину, затащить корзину на плоский выступ скалы и укрыть сверху перевернутым вверх дном яликом. Туда же отправилась книга о раскаявшемся грешнике и шкатулка с компасом, подзорной трубой и картой неизвестной Джеку местности, а также оружие и жалкий запасец пороха и пуль. С мечтами об изюме и браге пришлось распрощаться надолго, так же как и с добычей соли. Самому укрыться от дождя было негде - Джек подумал о том, чтобы  залезть под ялик, но потом отбросил эту мысль, как негодную. Оставался запасной вариант - и этим вариантом был Марк Рид, в распоряжении которого была уютная, сухая и просторная пещера, где даже для долговязого Джека нашлось бы местечко. Джек не был уверен, что Рид встретит его с распростертыми объятиями, но другого выхода, как попробовать попроситься переночевать, не оставалось. Надев сапоги, чистую рубаху, просмоленную робу и треуголку, Джек наведался к ялику, достал из открытой шкатулки пергамент, свернул его в трубочку и сунул за пояс штанов. Подумав, захватил кусок копченой свинины  в качестве оплаты за ночь, и двинулся в путь. К этому времени дождь уже лил, как из ведра.
Мартышка пряталась от дождя где-то в джунглях, чему Джек был очень рад: увяжись она с ним, Рид с порога дал бы им от ворот поворот. Погода навевала неожиданные  мысли: если до сих пор Джек был почти счастлив в своем гордом одиночестве и готов был прожить на острове до конца своих дней, то теперь, глядя на свинцово-серое небо и хмурый океан, он начал подумывать о таких преимуществах цивилизации, как огонь в очаге, коттедж с соломенной крышей или бунгало с пальмовой и бутылка, а то и две с ямайским ромом. А еще - о по-королевски широкой кровати с периной, набитой утиными перьями, мягкими подушками, пуховым одеялам и о пристенном столике, на который служанка обычно ставит легкую закуску и пару канделябров с зажженными свечами. Зачем одинокому и убежденному холостяку вдруг понадобилась кровать, в которой могли поместиться двое, Джек и сам не знал: так, на всякий случай. Да и одному на таком широком ложе было удобнее: можно было раскинуться на нем морской звездой и не опасаться того, что свалишься на пол во сне.
Предаваясь этим раздумьям, он не заметил, как дошел до стоянки Рида. За те пару дней, что он там не был, многое изменилось, причем в лучшую сторону. В том числе, в глаза бросался навес, под которым и сидел хозяин, окруженный разномастными сосудами для сбора дождевой воды.
Джек и сам бы так поступил, но собирать воду ему было не во что.
- Приветствую, мистер Рид! - поздоровался он, подходя к навесу и сдергивая с головы треуголку. - Пришел проведать, гостинец принес: так сказать, от нашего стола - вашему.
Джек положил перед Ридом сверток с копченой свининой как охотник - добычу к ногам вождя, и стряхнул с себя дождевые капли, как промокший пёс.
- Ну и погодка нынче! В такую хороший хозяин и собаку из дома не выгонит!
Это был тонкий намёк Риду на неписаные законы гостеприимства

Джек уселся рядом с Ридом, вытащил свой нож и без лишних слов принялся за большую рыбину: соскрёб чешую, вырезал жабры и плавники, распорол брюхо и выпотрошил начисто.
- Люблю это дело, - доверительно сообщил он Риду, откладывая выпотрошенную рыбину в сторону и берясь за следующую. - Чего только не найдешь в брюхе у этих тварей! Помню, как-то выловили мы рыбу-молот: так у нее в животе оказался бочонок с ромом: веришь, нет? А кроме того, - остатки ноги какого-то бедолаги в сапоге из телячьей кожи. Помню, мы еще дружно поржали над тем, что эта бестия перед смертью и выпила, и закусила. В общем, разделали мы ее и лакомились печёнкой и похлёбкой из плавников примерно с неделю, запивая это гурманство ромом. Печёнка  у нее здоровенная: на целый стоун потянула! И сапог пригодился: его забрал себе наш кок, одноногий Сильвер, и украсил голенище зубами акулы. Кстати, то кольцо, что я тебе отдал, я нашел в брюхе тунца. М-да... Так что будем надеяться, что и на сей раз повезёт. Ты хорошенько требуху рассматривай: вдруг  чего ценного найдешь?
Джек травил байки, не задумываясь. Впрочем, про кольцо он чистую правду сказал, как и про человеческую ногу в брюхе акулы-молота. А вот про бочонок с ромом присочинил для красного словца.
Дождь припустил ещё пуще: песок уже не впитывал воду и она начала  собираться в лужи и ручейки, подбираясь к тому месту, где сидели они с Ридом.

- Я ни от первого, ни от второго не откажусь, а лучше все вместе! - бодро ответил Джек, забирая у Рида рыбные отбросы. - Давай ты займёшься жаркой, а я - похлёбкой? Я такую похлёбку умею варить - язык проглотишь! И соли не надо, потому как варю я ее на морской воде, разведённой пополам с пресной!
Дав Риду пищу для размышлений? Джек отправился выносить мусор. В зарослях, куда он его выбросил, обнаружился куст, отдаленно напоминавший розмарин. Джек потер несколько веточек в ладонях, понюхал: точно розмарин! Или какая-то местная разновидность. Чуть дальше росло молоденькое лавровое деревце, он сорвал несколько листиков и пошел искать лимоны - неподалеку от своей стоянки он уже встречал лимонные деревца. Остров, на который они попали с Ридом, был настоящим царством Флоры: нигде до сих пор Джек не встречал такого разнообразия растений.
К навесу он вернулся промокший до нитки, но довольный, держа в руках треуголку, полную лимонов, веточек розмарина и лаврушки.
- У тебя случайно сушеных водорослей не найдется? - спросил он Рида. - Если добавить их в суп - будет наваристей

- Ну и отлично! Сейчас начну колдовать над похлёбкой, только морской воды принесу, - заключил Джек и с запозданием поблагодарил, - Да, я ж тебе забыл спасибо сказать за совет. Палец-то выздоровел: смотри,  как новый!
Показав Риду палец, он взял пустой котелок и побежал к берегу, на который яростно набрасывались бушующие волны. Вернулся Джек, тяжело дыша и слегка помятым, но в котелке плескалась морская вода с примесью песка.
- Чуть в открытое море не унесло, - сообщил он Риду. - Там песка немного есть, но это ничего: он потом на дно осядет.
Подвесив котелок на костром, Джек долил в него пресной воды и уселся рядом, поджидая, когда вода закипит.
- Эх, жаль никакой крупы нет, но и так сойдет. А водоросли из твоего матраса я попозже позаимствую: их в самом конце в котёл бросать надо.  М-да, а я и не подумал такой тюфяк себе устроить: в гамаке как-то привычней. Ладно, пора с рыбой разобраться.
Джек подтащил к себе плоский камень, положил на него одну из выпотрошенных рыбин, отрубил ей голову, хвост и плавники и потянулся за следующей, чтобы произвести над ней такую же экзекуцию.
- Жаль тушку на похлёбку переводить: ты ее на углях потом запечешь, как и все остальные.

Пока Джек размышлял на тему, можно ли считать упоминание о гамаке за завуалированное предложение занять уголок в пещере, вода к котелке закипела. Он бросил туда рыбьи головы, хвосты и плавники и поднялся, чтобы позаимствовать водорослей из тюфяка.
- Ну да, матрас - это почти что перина, - глубокомысленно заметил он, вернувшись к костру с горстью сухих водорослей  и бросая их в котелок. - Надо бы и мне такой соорудить. Правда, все равно промокнет под дождем: я-то пока надежным укрытием не обзавелся. Все недосуг было: то палец покоя не давал, то другие дела отвлекали...
Свернутый в трубочку пергамент, засунутый за пояс штанов, натирал Джеку живот.
- Я тут кой-чего интересное обнаружил на твоем корабле. Хочешь взглянуть? А то у меня от него скоро волдырь на пузе вскочит. Честно скажу: я ничего из этого рисунка не понял, но две головы лучше, чем одна, особенно, если ты с голландцами дружбу водил.

Отпираться смысла не было: Рид все равно уже знал, что он побывал на корабле.
- А где же еще? - пробурчал Джек, подбросив в кипящее варево пучок душистых трав и лимон, который он до того разрезал на четвертинки. - Только не понял я в этой бумажке ни хрена: не по-нашенски все обозначения написаны. Может, и капитан ваш тоже не понял... Вроде бы на голландском, но я тебе, кажется, уже говорил, что по-голландски только ругаться умею. Так что посмотри: вдруг что и разберешь.
Положив свиток на песок, Джек огляделся и понял, что кое в чем даже у запасливого Рида случилась недостача. Что ж, и на старуху бывает проруха, не то что на брата-пирата.
- В общем, ты пока разбирайся в этих каракулях, да следи за похлебкой, а я пойду еще веток наберу для костра.
Джек набросил на плечи просмоленную робу, нахлобучил на голову треуголку и, прихватив топор, вышел из-под спасительного укрытия навеса.