Джек махнул рукой в сторону леса:
- Шляется где-то там... Надеюсь, что не вернется, иначе придется мне до конца своих дней ходить с корзиной на голове: так и норовит клюнуть в самое темечко. Ну точно петух! Мясо ешь сам, я дыней обойдусь: страсть как люблю дыни!
Джек вытащил нож и рассек одну из дынь ровно пополам. Сочный плод распался на две идеально ровные половики, обнажив ярко-оранжевую душистую мякоть. Джек вычистил косточки и нарезал дыню ломтями, раскладывая их на пальмовых лстьях, как на тарелке.  Взяв один ломоть, он впился в него зубами и начал с наслаждением пережевывать, - так усердно, что по подбородку потек сок. Расправившись с одним ломтем, он тут же перешел к следующему.
- Попробуй! - предложил он Риду, покончив и с этим куском, - Я таких сладких дынь в жизни не ел! Чистый сахар!
- Сахаррр... - клекот попугая заставил Джека вздрогнуть и выронить третий ломоть, который он успел взять в руки.
Попугай опустился рядом с корзиной и стал остервенело долбить клювом одну из дынь, выклевывая сочную мякоть.

Джек изо всех сил старался не обращать внимания на запах жареного мяса, но это ему никак не удавалось.Съев еще пару ломтиков дыни, он понял, что питаться одними фруктами - нелегкое дело, особенно когда твой товарищ у тебя на глазах ест сочное филе козленка. Джек даже задумался о том, не переманить ли и Рида в свою новую веру, но сразу же понял, что ему это никогда не удастся.
- Запомнил местечко, как же не запомнить, - там их целая плантация. Надо еще поискать - вдруг тут и тыквы растут.
Попугай все долбил и долбил дыню: ошметки кожуры и мякоти разлетались во все стороны, попадая Джеку на штаны и лицо.В конце концов пирату это надоело и он, улучив момент, выхватил полурастерзанный плод прямо из-под клюва попугая и отбросил его подальше от костра, а корзину с оставшимися дынями отнес в пещеру.
- Не люблю, когда грязь разводят, - объяснил он Риду, усаживаясь на прежнее место. - Наверное, я в прошлой жизни японцем был: у них там тоже все блестит, ни пылиночки вокруг. Эх, искупаться бы.
- Сам ты гррязь, - мстительно откликнулся Болтун, - Из грррязи - в князи, и обратно в грррязь.
Высказавшись, он продолжил терзать дыню.
- Да я тебя за такие слова...- Джек поискал глазами, чем бы запустить в нахальную птицу, схватил обглоданную кость, оставшуюся после вчерашнего ужина, и метнул ее в попугая.

Джек воспринял слова Рида как руководство к действию. Ему хотелось поскорее сбежать от упоительного запаха жареного мяса, который мучал его, как инквизитор - еретика.
- Ну, раз ты не против, так я сбегаю к водопаду: может, до грозы успею обернуться. Заодно корзину и котелок прихвачу: вдруг еще дыни найду, да пресная вода лишней не бывает.  А ты не сильно балуй хохлатого: не заметишь, как на шею сядет и лапки свесит.
Джек сбегал в пещеру и отыскал среди своих вещичек вторую пару сапог, снятую с утопленника. Вытряхнул из  корзины дыни,  взял котелок, и потопал в сторону леса, сокрушаясь о том, что может не успеть обернуться до грозы.

Джек порысил по лесу, отбросив всякую осторожность: сапоги надежно защищали его от змей. Дойдя до дынной плантации, он срубил крепкую палку и пошарил в густой траве в поисках дынь, однако оказалось, что накануне он собрал все плоды, которые там были. Чуть дальше Джек заметил небольшую рощицу из манговых деревьев и с помощью все той же палки начал сбивать спелые плоды. Набрав полную корзину, он оставил ее на краю рощицы, намереваясь забрать на обратном пути.
- Райское место! - вслух сказал он, пробиваясь сквозь заросли цветущих азалий. - Оставляй что угодно и где угодно -  никто твоих вещичек и пальцем не тронет. А попробуй-ка оставить корзину с манго посреди Лондона или Нассау! Да, мистер Рэкхем: можно сказать, что вам с мистером Ридом крупно повезло.
Добравшись до озера, пират не сразу полез в воду. Сначала напился чистой прохладной воды, отметив, что с некоторых пор она начала нравиться ему  больше, чем ром. Затем наполнил котелок, посидел немного на бережку, слушая шум падающей воды и пение птиц, и только потом снял сапоги и плюхнулся в воду. Раздеваться он не стал, поскольку одежда нуждалась в стирке, а прачки на острове не водились. После встречи с крокодилом в реке, он чувствовал себя несколько неуютно: черт его знает, вдруг и в этом озере водятся чудовищные твари? Но вода озера была  прозрачной, как кристалл, а дно покрыто чистым белым песком, - в таких открытых местах крокодилам делать было нечего: они предпочитали источники с мутной темной водой и илистым дном, усеянным огромными корягами, под которыми можно было прятать добычу. Описав несколько кругов по озеру, Джек выбрался на камни и встал  под низвергающиеся со скалы потоки воды, еле слышно повизгивая от удовольствия.

Чувствуя себя обновленным и освеженным, Джек выбрался на берег и стянул с себя мокрую одежду, чтобы как следует ее выжать.
- Неплохо отстиралось, - пробормотал он, встряхивая рубашку и штаны и пристально рассматривая их на предмет пятен. - Так хорошо и прачка с вальком не отстирает даже в корыте с мыльной водой и золой. Не иначе, вода тут особенная...
Развесив одежду на ветвях кустарника, чтобы дать ей немного просохнуть, Джек растянулся на узкой песчаной полосе, окаймлявшей озеро, заложил руки за голову и стал следить за облаками, плывущими по темнеющему небу.
- Будет гроза или нет? - рассуждал он вслух, любуясь белыми барашками, среди которых нет-нет да и попадались паршивые черные овцы в виде дождевых туч. - Наверное, все-таки нет. А может, и да.
Расслабившись после купания, Джек не заметил, как задремал, и проснулся от того, что на его голую грудь шлепнулось что-то мокрое и холодное. Джек открыл глаза и увидел, что на него смотрят печальные выпуклые гляделки большой лягушки, переливавшейся всеми оттенками изумрудов и лесной зелени. Сбросив лягушку на песок он выругался, стал вытирать мокрое пятно и вдруг увидел обезьянку, сидевшую в нескольких шагах от него.
- Этта! - заорал Джек, не помня себя от радости. - Вот так встреча! Это ты намедни к мистеру Риду приходила?
Обезьянка задумчиво почесала у себя подмышкой и укоризненно взглянула на Джека, будто упрекая его за такое нелепое подозрение.
- Вот и я мистеру Риду сказал, что это не ты была, - заключил Джек, чмокнув мартышку в поросшую рыжеватой шерстью голову. - С чего бы, говорю, моя подружка, повадилась ходить к вам, мистер Рид? Этта - девушка порядочная, хвостом с кем попало не крутит, как некоторые. 
Джек вздохнул и почесал в затылке.
- Н-да... видишь, как все складывается: тебе мистер Рид не доверяет, а вот пустобреха-попугая полюбил с первого взгляда. Ладно, как соскучишься - приходи сюда, я тут буду часто бывать. А сейчас, сердце мое, придется нам снова расстаться.
Джек натянул наполовину высохшие штаны и рубашку, взял котелок с озерной водой и  потопал обратно к пещере, то и дело оглядываясь, чтобы проверить, не следует ли за ним Этта. Но обезьянка не стала его преследовать, и Джеку стало даже как-то обидно. Вот тебе и любовь-морковь! А он-то думал, что Этта к нему привязалась по-настоящему.
Размышляя о непостоянстве женского сердца, Джек добрался до стоянки, не забыв по пути захватить корзину с манго.
Рид разлегся у костра, отдыхая от трудов праведных, Болтун сидел неподалеку, занимаясь любимым делом: чистил перья и что-то бормотал себе под нос, если такое выражение было уместно в применении к птице.
Джек бросил на попугая неприязненный взгляд и поставил перед Ридом корзину:
- Угощайся, дружище!

Джек хмуро посмотрел на попугая и, не говоря ни слова, потащил корзину в пещеру, - туда, где ранее припрятал дыни. Его душа бунтовала против того, что Пустобрёх (так он решил называть попугая, поскольку имя Болтун теперь казалось ему слишком сладкозвучным для вредной и мстительной птицы) будет на халяву лакомиться плодами, которые он собрал для себя и Рида. Поставив корзину в самый темный угол пещеры и прикрыв ее одежками, он вернулся к костру и стал переворачивать бревна в костре, по-прежнему храня молчание. В пещере он сунул в карманы штанов  пару манго и теперь откусывал от одного из них, изредка бросая косые взгляды на попугая, который  вдруг стал проявлять нешуточные знаки внимания по отношению к Риду: ходил вокруг него кругами, тряс хвостом и вообще вел себя, как настойчивый кавалер в брачный сезон.
- Ишь ты, как хвост распустил - ну точно павлин! - не выдержал Джек. - Ты смотри, приятель: как бы он тебя того, не принял за бабу.

- Если бы я их встретил, меня бы тут не было, - пробурчал Джек, ворочая бревна на углях. - А озеро на том же месте, что с ним станется...
О том, что он встретил свою рыжую подружку, говорить не стал, руководствуясь пословицей "Не буди лихо, пока оно тихо"
Доев манго, Джек зевнул, потянулся, расправляя усталые плечи, и посмотрел на небо: до наступления темноты оставалось не более получаса.
- Ты мою книжку не сжег, надеюсь? Ну ту, что о Робинзоне Крузо. Я бы почитал, пока светло. Могу вслух почитать: дружку твоему полезно что-нибудь умное и доброе послушать, а то только ругается, как пьяный шкипер.
- На шхуне шкипер, - затянул попугай новую песню. - У шкипера ...
- Нишкни, горлопан! - шикнул Джек на попугая. - Без тебя знаем, что у шкипера.
- Якорь тебе в глотку! Дуррак! Дуррак! - завопил попугай, подпрыгивая рядом с Ридом, но не отходя от него ни на дюйм,  явно не желая приближаться к Джеку.

Попугай благодарно заквохтал и уселся Риду на плечо, с победоносным видом поглядывая на Джека.
Джек ответил ему взглядом, в котором сквозило неприкрытое отвращение.
- Никакой он не Султан, а самый настоящий Болван! Но ты, конечно, можешь называть его, как твоей душе угодно. Только смотри, не ошибись! Недаром говорят: какое у корабля имя - такое и плавание. Не успеешь оглянуться, твой Султан себе гарем заведет из местных дамочек, а нас с тобой сделает евнухами. Впрочем, если попугаихи будут нестись, как куры, - может, оно и ничего. Я слыхал, что индейцы любят лакомиться попугайскими яйцами.
- Береги яйца, болван! - вдруг произнес попугай зловещим утробным голосом, и Джек отшатнулся, непроизвольно схватившись за штаны в том месте, где они прикрывали самую драгоценную и одновременно уязвимую часть его тела. Сообразив, что выглядит смешно в глазах Рида, он сделал вид, что почесывает в паху, и небрежным тоном спросил:
- Так где книга-то лежит? Почитаю, пока не совсем стемнело.
Джека душила досада на то, что Рид вынудил его избавиться от обезьяны, а теперь привечал несносную птицу, которая у Джека ничего, кроме омерзения, не вызывала. Джек и сам не мог объяснить, что заставляло его относиться к попугаю с такой глубокой неприязнью, но ведь и Рид ни разу не привел ни одного разумного довода против мартышки.

Сундук Джек отыскал быстро, но в нем еще пришлось покопаться в поисках книги. Захватив книгу и один -единственный плод манго, он вышел из пещеры и перекинул плод Риду, а сам занялся разведением настоящего костра: оттащил обожженные бревна подальше, разворошил едва тлевшие угли и подбросил в костер дровишек. Солнце уже наполовину опустилось в море, и Джек хотел развести большой огонь, чтобы при его свете можно было читать.
Когда костер снова запылал, Джек уселся с подветренной стороны, чтобы дым от костра не ел глаза, и, вытащив нож, начал разрезать листы книги, удивляясь тому, что он - первый ее читатель. Дело это было долгое, требовавшее предельной осторожности, а Джеку не терпелось приступить к чтению. Но он продолжал аккуратно разрезать листы, ни на мгновение не отвлекаясь на попугая и Рида, которым досталось одно манго на двоих.

Джек прикинулся глухонемым и ничего не ответил на раздраженный возглас Рида. Он не собирался таскать корм птице, которая осыпала его оскорблениями и норовила выклевать гляделки. Закончив разрезать страницы книги, он открыл ее на первой попавшейся странице и впился взглядом в ровные строчки.
- Вот это да! - воскликнул он, от удивления забыв, что дал себе зарок хранить молчание. - Марк, ты только послушай: оказывается, мистер Крузо тоже имел дело с дикими козами!
И Джек начал читать вслух, чтобы его товарищ смог насладиться удивительным совпадением, а заодно поднабрался опыта:
"Вскоре я подметил одно любопытное явление: когда козы были на вершине горы, а я появлялся в долине, все стадо тотчас же убегало от  меня  прочь; но если козы были в долине, а я на горе, тогда они, казалось, не  замечали меня. Из этого я сделал вывод, что глаза у них устроены особенным образом: они не видят того, что находится наверху. С тех пор я стал охотиться  так: взбирался на какой-нибудь холм и стрелял в коз с вершины. Первым же выстрелом я убил молодую козу, при которой был сосунок. Мне от души было жаль козленка. Когда мать упала, он продолжал  смирно  стоять возле нее и доверчиво глядел на меня. Мало того, когда я подошел к  убитой козе, взвалил ее на плечи и понес домой, козленок побежал за мной"

- О нет! То есть да, зарезал... - скорбно воскликнул Джек, как раз добравшийся до того места, в котором Робинзон Крузо хладнокровно описывал безвременную смерть сосунка, отнятого от вымени матери.
Намёка, заключенного в словах Рида о том, кто из них что делал с книгой, он не заметил: так был увлечен чтением.
- Смотри-ка, он и календарь вел: точь-в-точь, как я! - радостно завопил Джек, и тут же приуныл, вспомнив, что уже несколько дней не делал зарубок на дереве, служившем ему календарем, ибо оно осталось расти у места его прежней стоянки. Он почесал в затылке и озадаченно посмотрел на Рида, - А какой сегодня день недели, как ты считаешь?
- Воскресенье! - заорал попугай, до сего момента хранивший подозрительное молчание. - Шаббат! Mardi gras!*
Джек отложил книгу и уставился на попугая, возбужденно трясущего хвостом.
- Теперь все ясно: твой Султан - либо иудей, либо французский католик, - заключил он, обращаясь к Риду. - Так что с имечком ты промахнулся, приятель.
Попугай подковылял к Джеку и, с надеждой заглядывая ему в глаза, спросил:
- Шаббат?
- А фиг тебе шаббат! - огрызнулся пират. - Будешь пахать семь дней в неделю! Нам тут лентяи и дармоеды не нужны. Так ведь, мистер Рид?

*Mardi gras (фр.) буквально — «жирный вторник» — вторник перед Пепельной средой и началом католического Великого поста, последний день карнавала.
Шаббат - в иудаизме — суббота, седьмой день недели, в который Тора предписывает воздерживаться от работы

Джек полистал книгу, пытаясь найти упоминание о каком-нибудь спутнике Робинзона Крузо и через некоторое время его старания увенчались успехом.
- Дьявол меня раздери! - крикнул он, не веря своим глазам. - У мистера Крузо был говорящий попугай!
Взбудораженный донельзя своим открытием, он стал торопливо зачитывать Риду отрывок из книги: "... я научил своего Попку говорить, и он  так дружелюбно болтал со мною, произнося слова так раздельно и  четко,  что  я слушал его с большим удовольствием. Не думаю, чтобы какой-нибудь другой попугай умел разговаривать  лучше его. Он прожил у меня не менее двадцати шести лет. Долго ли ему оставалось жить, я не знаю; жители Бразилии утверждают, что попугаи живут до ста лет."
Джек прервал чтение и посмотрел на попугая, снова занявшего почетное место на плече у Рида:
- Это что ж получается, ты еще нас с мистером Ридом переживешь, зараза?
И тут же ему пришла в голову другая мысль, и он захлопнул книгу, чтобы посмотреть на дату издания книги, написанной самим отшельником. Отняв от даты издания тридцать лет, Джек получил предполагаемую дату появления Робинзона на необитаемом острове и примерный возраст его попугая. Все складывалось: проклятый Пустобрёх мог быть тем самым попугаем!*

* Джек ошибается: в книге есть прямое указание на дату появления Робинзона Крузо на острове: 1659 год. Но он пока еще не нашел этого указания, да оно и не опровергает возможность того, что попугай Крузо дожил до 1719 года, когда Джек и Марк Рид встретили его на другом острове.

- И мне захвати один, - попросил Джек, надеясь, что Рид отплатит ему услугой за услугу: он -то принес манго ему, а не треклятой птице. А попугая в таком случае надо назвать Робинзоном, хотя много чести для такого болвана. - Ты погоди делать выводы: вот прочитаю от корки до корки, тогда и увидим, кого мистер Крузо держал: может, у него там кроме попугая была и обезьяна. Уверен, что так. А если нет - ну, значит, обезьяны на его острове не водились.
Джек снова раскрыл книгу, теперь уже на первой странице, и начал читать с начала, как и положено.
"С самого раннего детства я  больше  всего  на  свете  любил  море.  Я завидовал каждому матросу, отправлявшемуся в дальнее  плавание." - прочитал он первые строки и остановился, пораженный их простотой и правдивостью.

Джек попытался вернуться к чтению, но не смог прочесть ни слова: строчки расплывались перед глазами, бессмысленные, как надписи, нацарапанные ножами пьяных моряков на стене борделя Нассау.
Ну вот почему Рид так проникся симпатией к треклятой птице и одновременно ненавистью к подружке Джека? Это был неразрешимый вопрос, но от него у Джека свербило в груди, а на глаза наворачивались слезы.   Если бы на месте Рида была баба, он бы проще к этому отнесся: ну такой вот дурацкий бабий каприз. Но Рид бабой не был и оттого его непонятная привязанность к попугаю и еще более необъяснимая ненависть к Этте была для Джека, что острый нож в сердце.
Поразмышляв об этом, Джек пришел к выводу, что сердцу не прикажешь. Ему вот пришлась по сердцу умница Этта, а Риду - придурковатый попугай. Да и хрен бы с ними обоими.