- Да много чего перенял, - охотно откликнулся Джек. - Честно говоря, его и за голландца принять было бы трудно, если бы не рожа. На Кюрасао он был чем-то вроде местного сумасшедшего, только никто над ним в глаза не смеялся, потому что во-первых денег у него куры не клевали, а во-вторых, у него был японский меч, который он называл "катана", и я лично видел, как он им в мгновение ока отсекал фитиль у горящей свечи. И женился он на японке, причем не скрывал, что выкупил ее в тамошнем борделе за несколько мешков риса и десять слитков серебра, можешь в такое поверить? А было ей тогда пятнадцать лет! И вот представь себе такую картину: идут они по Кюрасао, у него лоб и макушка выбриты наголо, а те волосы, что остались, стянуты в хвост и торчат пучком над головой. Руку держит на рукояти меча. Его мефрау за ним следом семенит, в халате из шелка, рукава почти до земли свисают, а к спине подушка привязана. А ножки махонькие, меньше моей ладони, ежели ее поперек измерить. На них белые носочки, а обувка - деревянные сандалии в два дюйма высотой. Идет она, значит, и постукивает ими по камням, как лошадка подковами: стук-постук, бряк-побряк.
Джек вздохнул, вспомнив мефрау де Хох: хороша была, так хороша, что муж ее не зря повсюду катану с собой таскал...
Очнувшись от мгновенной задумчивости, в которую его погрузили воспоминания о красавице-японке, он посмотрел на свиток:
- Ладно, потом как-нибудь еще расскажу про этого чудака, а пока ты давай валяй: удалось что вычитать в бумажке?

На слова Марка о непутевых бабах Джек ответил неопределённым мычанием - не потому, что был не согласен, а потому что в этот момент снял с огня котелок с рыбной похлёбкой и поставил его перед собой на песок, погрузив в варево пару гладко обструганных палочек, заострённых на концах. Подцепив рыбью голову, он попытался донести ее до рта, чтобы как следует обсосать, но не удержал и она шлёпнулась обратно в котелок, взметнув фонтанчик горячих брызг. Таким же фиаско закончилась попытка удержать рыбий хвост. В конце концов Джек сдался и ограничился водорослями, намотав их на палочки, как лапшу, и отправив в рот.
- Угу... - не то промычал, не то прошамкал он, занятый пережевыванием скользких зеленых нитей. - М-мм...Даа...
Новость о зарытых где-то несметных сокровищах заставила его на время прервать трапезу.
- Сокровища?! Да ладно заливать! Вот так прямо и написано чёрным по белому, что в таком-то месте зарыт клад?
Джек взял в руки свиток и развернул его. Искал он указание координат, которые  обозначались цифрами, одинаковыми на всех языках, но их не было.
- Да уж, тут без стаканчика рома не разберешься, - сказал он и бросил на Марка хитрый взгляд.

Джек в задумчивости поковырял заостренным концом деревянной палочки в зубах, где застряли жесткие волокна водорослей. Всё-таки умные головы, эти японцы: ложкой так не поковыряешь!
- Это да... Женины панталоны  в землю закапывать смысла нет: из них новые, для любовницы, не вырастут. Кстати, дружище: ты вот наверняка считаешь, что у меня руки из задницы растут, а ведь это не так. Мой отец был лучшим портным в Лидсе и меня научил кой-чему. Рэкхемы - это имя! Если б не тот закон о запрете на продажу индийского ситца, я бы сейчас не здесь баклуши бил, а шил бы наряды лордам и их женам  в лучшем городе Англии. В  твоей шлюпке портновская игла с мотком ниток есть - ты на досуге проверь ящик под загребной банкой. И ежели что - обращайся: смастерю тебе новые портки из того шелка, что ты в море выловил. Будешь щеголять в шелках, как какой-нибудь пэр.
Джек попытался припомнить, когда он в последний раз держал в руках иголку с ниткой, но память отказывалась назвать точную дату.
Отправив в рот новую порцию водорослей и проглотив их не жуя, Джек продолжил:
- Бумаженцию я нашел там же, где и книгу о мистере Крузо: в капитанской каюте. Это когда я во второй раз туда наведался. Лежала она в деревянной лакированной шкатулке размером примерно двадцать дюймов в длину и пятнадцать в ширину. Кроме карты там еще был компас, складная подзорная труба и еще кой-какая мелочь, не заслуживающая твоего внимания.

Джек в нетерпении заерзал на песке, ожидая, когда прибудет вожделенный ром.
- Почему ерунда? - крикнул он в спину удалявшемуся в пещеру Марку. - Совсем не ерунда! Конечно, пока мы здесь сидим, сокровища нам ни к чему, но кто знает, что дальше случится. Да и просто интересно взглянуть, что там такое...
Джек слегка заволновался: неужели Марк решил утаить от него клад? Да нет, непохоже: если бы так, он бы ни словом не упомянул о сокровищах, сказал бы, что на карте указано место упокоения пиратского капитана Рыжая Борода или еще какая-нибудь никому не нужная дребедень. Он впервые задумался о том, почему "Барракуда"  оказалась неподалеку от необитаемого островка, не указанного на картах. Может быть, ее капитан искал тот клочок земли, что фигурировал на куске пергамента, который теперь перешел в руки единственного уцелевшего члена команды?
- Эй, Марк! А какого ляда вы вообще тут оказались? Здесь же не пиратская стоянка, и людей здесь нет.
Джек прекрасно понимал, что капитан "Барракуды" мог скрыть от команды истинную цель плавания: так поступало большинство известных ему капитанов. Но ведь в распоряжении Марка был судовой журнал, неужто так в него и не заглянул? Впрочем, не до того ему было. Джек поднял с песка остывший котелок и отпил наваристой рыбной похлебки. А пока Марк копался в пещере и не видел, чем он тут занимается, сунул пальцы в варево и вытащил рыбий хвост, не заморачиваясь с палочками.

Джек взял бутылку и сделал из нее добрый глоток. Ром потек в горло, не обжигая, мягкой маслянистой струей.
- Ух ты! - восхищенно присвистнул Джек, собираясь повторить. - Вот это пойло так пойло! Ваш капитан знал толк в удовольствиях.
И он повторил и поставил бутылку на песок, а свиток развернул и положил себе на колени, рассматривая рисунок и надписи, похожие на китайскую грамоту.
- М-да... действительно. Эх, был бы я птицей, полетал бы над морем и посмотрел бы на землю с высоты полета: сразу бы догадался, что за остров. Ну так и быть: отложим поиски на некоторое время. Не знаю я, что старина Сприггс искал в этих водах. Высадил он меня здесь по злобе душевной, никакой иной причины не было. А если и была, то мне о том неизвестно. Высадил и сразу снялся с якоря. Вот так я и стал отшельником в самом расцвете лет. Но я ему даже благодарен: у меня, знаешь ли, такое чувство, что всё это мне на пользу: есть время о душе подумать, приготовить её к жизни вечной и так далее. А ты чего похлёбку не ешь? Остыла уже, поди.
Джек бросил свиток на песок в опасной близости к костру, но не заметил этого, потому что снова потянулся к бутылке. Запах паленой бумаги помешал ему сделать еще один глоток. Он поспешно подхватил листок, пальцами затушил начинавшее разгораться пламя и проверил, насколько большой ущерб причинил огонь рисунку. Лицо его изумленно вытянулось:
- А это что? Смотри, Марк!
В углу листа под влиянием жара проявились мелкие циферки: координаты острова.
Джек пялился на цифры, а в голове у него зашевелилось смутное подозрение.

Джек так и вскинулся: он помнил, как Рид бросился в бурные волны вслед за связкой капитанских бумаг, надежно упакованных в просмоленную непромокаемую робу.
- Ну выбросил, mea culpa, - щегольнул он латинским выражением, слышанным от священников. - Так ведь ты их обратно вытащил, разве нет? Да точно вытащил: я ж за тобой сиганул, только ты меня опередил и выбрался на берег первым вместе со свертком.
Джек не был уверен, что морская вода пощадила бумаги: если она проникла через робу, чернила расплылись так, что прочитать что-либо скорее всего было невозможно. Но попробовать-то стоило! Впрочем, капитанские бумаги были собственностью Рида, а ему снова страсть как захотелось получить книгу о Робинзоне Крузо.

При упоминании веток и хвороста Джек снова беспокойно заерзал на песке. Это что такое было? Рид намекал на то, что некогда ему языком чесать с братом-пиратом, пора браться за работу? Мол, давай-ка, Джек, проваливай: у меня хлопот полон рот! А Джеку страшно не хотелось уходить из-под защиты навеса: на то, что Рид предложит ему переночевать в сухой и теплой пещере, он уже не рассчитывал. А ведь с самого начала намекнул Риду, упомянув о добром хозяине. Да и не он один: небеса намекали! Дождь все лил, взывая к христианскому милосердию Рида: оставь бесприютного странника у себя под крышей, приюти, накорми... Впрочем, Рид его накормил: тут Джек не мог ни в чем его упрекнуть.
Чтобы потянуть время, Джек схватил палочки и повозил ими в котелке с похлебкой, пытаясь выудить рыбью голову. Поняв, что сие ему не удастся, в сердцах проткнул палочкой рыбий глаз, насадив голову на острие, и вытащил-таки ее из котелка. Многозначительно обсосал, давая понять Риду, что гость, пусть и незваный, еще не закончил с трапезой, и нечего выгонять его из-за стола. Пока ел, лихорадочно  искал предлог для того, чтобы задержаться еще немного и дать Риду возможность понять намеки небес. Наконец нашёл.
- Ну, раз уж я подался в дровосеки, давай займусь добычей дров. Заодно и себе на розжиг хвороста насобираю: пока буду шкандыбать к своей стоянке, стемнеет, а в темноте, сам знаешь, можно наткнуться на змею или еще какую-нибудь тварь. Жаль, корзины у тебя нет: а я вот себе славную корзину для хвороста сплел...
Джек снова подхватил топор, нахлобучил треуголку и поплелся на давешнюю делянку.

Джек подыскал подходящее дерево и взялся  за топор. Работа спорилась, несмотря на то, что дождь поливал дровосека потоками воды. Джек трудился на совесть: с одной стороны, ему хотелось поскорее покончить с этим нелегким делом и вернуться под навес к костру, с другой - удары топора отвлекали от ненужных мыслей, таких как мысль о предстоящем ночлеге под открытым небом. Конечно, кое-что положительное в этом было: дождь смыл бы грязь и трудовой пот, однако Джек и так не мог похвастаться чрезмерным наличием первой или второго. Да и к водопаду наведывался регулярно, в отличие от других обитателей острова. Чистота - залог здоровья! Это он точно знал и очень страдал от отсутствия возможности мыться во время затяжных плаваний. Раздумья о пользе гигиены вызвали в памяти еще одну японскую диковину, которую устроил с своем доме Ян де Хох. Это была огромная, на совесть сколоченная бочка со скамеечкой внутри. Слуги голландца дважды в день наполняли ее горячей водой пополам с отваром возбуждающих трав и их хозяин на пару со своей хозяйкой принимал лечебную ванну. Эх, если б можно было сделать что-то подобное здесь, на острове! Пусть хозяйки у него и нет, ничего страшного: он и один с удовольствием бы каждый вечер наслаждался горячей водой, а уж трав на острове было столько, что и не сосчитать. Погрузившись в раздумья о том, как соорудить громадную бочку, не имея в распоряжении бочарных инструментов, Джек не заметил, что работа подошла к концу. Дерево было разрублено, оставалось лишь частями перенести дрова к костру. Джек сложил  часть поленышек в робу, добавил связку хвороста и потащил все это богатство к навесу.
- Сейчас остальное принесу, - коротко сказал он Риду, расправлявшемуся с жареной рыбой.

Джек  изумился предложению Рида и был готов на него согласиться, но гордость взяла свое.
-  Я сначала дровишки перетаскаю, а потом уж закушу. Любое дело надо заканчивать, дружище. Вот, скажем, возляжешь ты с бабой: надо же закончить дело к обоюдному удовольствию, или как?
Довольный своим красноречием, Джек снова отправился в заросли. По дороге заметил спелый плод манго, сорвал и впился в него зубами, наслаждаясь сладкой мякотью, похожей на кое-что такое, о чем Риду он не рассказал бы даже в обмен на жареную рыбу. Собрав остатки дров, вернулся к костру.
- А вот теперь и закусить можно.
Джек оторвал кусок рыбы и отправил в рот. Рыба таяла во рту, и Джек в который раз позавидовал кулинарным умениям Рида.

Джек, успевший воспользоваться предложением отведать жареной рыбы, от последних слов Марка возликовал в душе: все-таки сжалился над ним брат-пират! А может, и не сжалился, а решил, что лишняя пара рук не помешает в хозяйстве. Джек мысленно уже рисовал картины, в которых фигурировали два тюфяка вместо одного и совместное распитие рома. Ян де Хох не раз цитировал ему высказывание какого-то японского мудреца о том, что путь в десять тысяч шагов начинается с первого шага и Джек был уверен, что сделал первый шажок на пути к светлому будущему. Надо было закрепить успех и он решительно отмежевался от "подружки", поскольку был уверен в том, что Марк не случайно ее упомянул. Что ж, Джек был готов кое-чем поступиться.
- Ты о ком? - спросил он, отщипнув от бока рыбины добрый кусок. - Какие такие подружки? Здесь, кроме нас с тобой, никого нет, а ты мне в подружки не годишься, как и я тебе. Так что давай-ка выпьем за крепкую мужскую дружбу!
Джек отхлебнул из бутылки и передал ее Марку, а сам закусил жареной рыбой. Но  на радостях он слишком поспешно проглотил кусок и рыбья кость застряла у него в горле. Сначала он думал, что это пустяк, но начал задыхаться и понял, что дела его плохи. Вытаращив глаза, он судорожно замахал руками, призывая Марка на помощь.

Кость вылетела из горла, как пуля из мушкета, а заодно из Джека чуть не вылетел и дух, так крепко Марк колотил его по спине.
Откашлявшись, Джек кое-как вывернулся из захвата, очередной раз подивившись тому, насколько сильные руки у его товарища. Такими кулаками можно и башку расколоть как гнилой арбуз, даром что башка у Джека была чугунная.
- Ух, вот так скрутило меня! А ты молодец, не растерялся...- пробухтел Джек, отдуваясь и проверяя, не сломаны ли у него ребра. - Дай-ка выпью, а то в горле саднит...
Схватив почти опорожненную бутылку, Джек как следует к ней приложился, но совести не потерял: оставил последний глоток для товарища.
- Теперь я твой должник по гроб жизни, - заявил он. - Ты меня уже второй раз спасаешь: сначала палец вылечил, теперь вот от удушья спас. Не знаю даже, чем и отблагодарить.
Джек крепко задумался на тему ответной услуги. И действительно, чем он мог отплатить Марку за его доброту, пусть она и была с кулаками? Была бы на месте Марка бабенка, Джек бы долго не раздумывал: он точно знал, как следует благодарить женщин, а тут...
- Хочешь, я тебе соломенные сандалии сплету? - в порыве вдохновения предложил он. - В них по горячему песку ходить удобно, да и по скалам лазать тоже!

Джек был до смерти рад, что угодил товарищу. Перспектива переночевать в сухой пещере радовала его еще больше, если такое было вообще возможно.
- Договорились! Завтра сплету тебе сандалии. А хочешь,  я тебе байку расскажу о японцах? Мне Ян де Хох их много понарассказывал.
Не дожидаясь согласия, Джек приступил к рассказу.
- Собственно, это и не байка вовсе, а факт. Ты, наверное, слыхал о японских мечах, которые зовутся катанами? По сравнению с ними наши абордажные сабли - тупые ножи, коими хозяйки рубят головы курам.В Японии же каждый оружейник перед тем как выставить меч на продажу, испытывает его на человеческой плоти. Берет покойника и рубит его мечом в самых уязвимых местах: груди, бедренной кости и прочих. И только после того, как убедится, что меч разрубает тело, как нож масло, ставит клеймо на клинке. Жестокие они люди, эти японцы! Вот ты бы так смог изгаляться над покойником?
Джек покачал головой и отправил в рот кусок рыбы, предварительно проверив его на наличие костей.

- Кто его знает: байка или нет, - философски заключил Джек. - У них там все настолько не по-нашенски, что и не поверишь вот так вдруг. Если бы я своими глазами не видел, как ловко голландец орудует бамбуковыми палочками, ни в жисть бы не поверил, что кому-то в голову могло прийти использовать такую утварь для еды! А еще он мне сказывал, что японские дамы лёгкого поведения делают себе татуировки тушью на самом интересном месте. Вот верить этому или нет? И что там написано, нашему брату все одно не понять: то ли "Иди ко мне", то ли "Проваливай!". М-да... странный обычай. И боль адская должна быть - как они это выдерживают, ума не приложу. Или взять двойное самоубийство влюбленных - это ж для нас, христиан, страшный грех! Правда, и у них не сильно одобряется, но все-таки случается время от времени. Скажем, влюбился какой-нибудь бедный горшечник в гейшу - это так у них шлюхи называются, - а жениться, ясное дело, не может. И денег нет, чтобы ее выкупить из борделя, и семья против. Ну и договариваются они совершить двойное самоубийство. Садятся у пруда или под цветущей вишней, пьют чай с рисовыми колобками, все чин по чину. Потом пишут друг другу прощальные стихи, ну а после этого...
Джек прерывисто вздохнул и быстро отвернулся, утирая навернувшуюся слезу.
- Ох, что-то ром у твоего капитана забористый, аж до самых печёнок пробрало, - сказал он, пытаясь свалить на спиртное мимолетную душевную слабость, ставившую под сомнение его мужское и пиратское достоинство. - Н-да... Так о чем я? О самоубийстве. Но есть еще более жуткий обычай. Не знаю, рассказывать тебе, или нет: снова скажешь, что байки травлю

Джек покосился на товарища, решительно осудившего безволие жителей страны Восходящего Солнца.
- Куда же там потащишь? - возразил он. - У них  остров махонький, а выезд с него строго-настрого запрещен. Как и въезд. Собственно,  голландцы там сидели почти что под домашним арестом: несколько раз в год только и могли со своей фактории наведаться к японцам. Но шлюх к ним привозили по первому требованию, так мой дружок и познакомился со своей будущей хозяйкой. Ну да ладно, сейчас расскажу тебе о том, как ихние мамураи исполняют воинский долг. Мамураи - это вроде бедных рыцарей на службе у какого-нибудь богатого барона, как было у нас в Англии в стародавние времена. Все они дают клятву на крови служить своему барону без страха и упрека. И вот служит такой мамурай честь по чести своему господину долгие годы, а потом  раз! и оплошал. Ну с кем не бывает? Другой господин бы и простил верного слугу, но нет. Японский барон сразу же велит мамураю совершить самоубийство. Для этого дела каждый мамурай таскает с собой второй меч, раза в два короче катаны.
Для пущей наглядности Джек взял в руки одну из палочек для еды, картинно взмахнул ею в воздухе, подражая японскому воину, о котором знал лишь со слов ост-индского купца, и сделал вид, что втыкает ее себе в живот.
- О-ооо.... - застонал он с усердием бродячего актера, выступающего на подмостках в какой-нибудь забытой Богом английской деревне. - О-ооо....
Сделав драматическую паузу, Джек швырнул палочку в костер и как ни в чем не бывало продолжил:
- И вот когда мамурай выпотрошит себя, как ты - рыбину, его друг, который стоял за его спиной с мечом наготове, одним махом отсекает ему голову!
Решив, что заслуживает награды за столь яркое выступление, Джек протянул длинную руку к горке фруктов, выбрал спелый плод манго и впился в него своими крепкими зубами.