Джека аж передёрнуло при упоминании Энн. Кружка, из которой он хотел сделать последний глоток на сон грядущий, гулко стукнулась о столешницу и ром выплеснулся наружу. Его вдруг обуяло безудержное веселье: так бывает с человеком, который побывал за гранью отчаянья и понял, что единственное средство не сойти с ума - посмеяться над обстоятельствами, которые от него не зависят. Всё, что было в его власти - показать кукиш фортуне и всем ее приспешникам, включая Энн.
- Не б-боись, - сказал он, мелко трясясь от смеха, сопровождаемого икотой. - Моя п-подруга нынче у подруги ночует. У этой, как её... Г-гатри. А ежели и вернется, так не сильно удивится, так что спи спокойно,  никто твой сон не потревожит, окромя клопов и моего храпа. А с утреца  продолжим разбор бумаг покойного Кидда. Слышь, Марк: ты на что свою долю сокровищ потратишь? Я давно порешил: вернусь в Лидс и открою там харчевню или...
Джек уронил голову на руки, скрещенные поверх пачки бумаг, и громко, раскатисто захрапел. На стол тотчас же взобрался Педро, привлечённый храпом хозяина. Примостился рядом с небритой щекой Джека, что-то агукнул на своём обезьяньем наречии, и затих.

Кто ходит в гости по ночам? Да кто угодно. Более того, это случается еще и чаще, чем вы предполагаете. Собственно, как раз наступил тот знаменательный предутренний час, когда всех хоть немного и хоть в чем-то честных людей в Нассау уже убаюкал ром, подружки и усталость. Не спалось только нечестным.
Двое мужчин, почти невидимые в темноте, перебрались с грязной улицы на деревянный настил пирса и остановились, то ли специально, то ли по привычке укрывшись за составленными неровной «пьяной пирамидой» старыми бочками на краю пристани.
- Во-он она, видите, - один из мужчин был постарше и явно не дурак пожрать, так что фигура его, коренастая от природы, солидно круглилась под свободным темным плащом. Именно он указал своему спутнику на тусклый фонарь на корме сонно покачивающегося на волнах «Чарли».  - Посудина, конечно, потрепанная. Но зато ее капитан еще не рассчитался со мной до конца, так что его можно попросить об услуге. Остальные будут менее сговорчивы.
- А по-моему ты просто хочешь меня утопить, - пробормотал второй любитель ночами разгуливать по берегу и глазеть на чужие корабли. Он был помоложе и повыше первого, темнота, шляпа и длинный плащ не давали возможности разглядеть больше. - А вину за это свалить на стихию.
- Да бросьте вы, малышка может и видала лучшие дни, - не согласился толстяк, как истинный англичанин, отзываясь о шлюпе в женском роде, совершенно не принимая во внимание надпись на борту. - Но все, что ей нужно, немного заботы и ласки.
- На заботу и ласку у меня времени нет, - отрезал его спутник, в голосе его слышалось раздражение, а от этого стал слышен и акцент, наводящий на мысль о том, что для этого человека английский не является родным языком. - Идемте. Нет, стойте…
Мимо них проскользнула пара теней, полку гуляющих по причалу по ночам стремительно прибывало. Один из любителей ночных рандеву, сопя, тащил бадейку смолы, второй - моток пеньковой веревки и фонарь. Окошко фонаря он заботливо прикрывал рукой, но свет все же иногда пробивался на волю, добавляя выражению мстительного торжества на лице крадущегося зловещего, почти бутафорского контраста.
- Это еще кто? - спросил высокий.
- Даже я не могу знать в лицо всех ублюдков в Нассау, - шепотом возмутился толстяк. - Гарпун им в глотку, эти парни собираются пустить Рэкхэму красного петуха.
- Тебе платят за то, чтоб знал, - не преминул напомнить собеседник. Шлюп, конечно, дерьмо, но сгоревший шлюп - дерьмо еще большее. Поэтому высокий решил оставить свое укрытие. Поджигатели не ожидали неприятностей с тыла, так что он беспрепятственно нагнал их у свисающей с борта «Чарли» лестницы.
«Призадумались, как будете тащить по ней бадью со смолой? Это, кстати, непросто. Но я облегчу вам труд».
- Бон суар… - Если бы француз, а высокий определенно принадлежал именно к этой нации, знал про недавнюю историю в «Пальце висельника», он бы отметил, что некоторых недоумков жизнь совершенно ничему не учит. Особенно тому, что ночью вокруг друзей нет.
Первому обернувшемуся на учтивое пожелание доброго вечера он резким движением вогнал нож снизу вверх в челюсть. При достаточной длине лезвия этот удар работал безотказно.
Второму великодушно предложил: «Пшел вон!»
Все же бедняга ничего дурного ему не сделал. Ну, подумаешь, нес бадью.
Фонарь плюхнулся в воду и погас. Покойник… просто плюхнулся в воду. Приятель его не заставил себя уговаривать, здраво оценил свои шансы, учел, что помимо напавшего на них человека, на борту «Чарли» может быть еще и команда, и благоразумно бросился бежать.
- Ненавижу кровопролитье, - трагическим шепотом возвестил подоспевший толстяк.
- Это что-то из Шекспира, да? - уныло сострил француз. - Давайте из Данте. Смола при нас, котел раздобудем…
Он с размаху ударил кулаком по борту, сырое дерево отозвалось глухим утробным звуком.
- Продаем смолу! Недорого!
- Да не орите вы! - предостерегающе вцепился в его руку толстяк. - Нашли тоже время забавляться. Вдруг с борта пальнут не глядя.
- Любопытство, мой друг, погубило одну кошку. И тысячи людей. Не глядя не пальнут…
Первым на шум отреагировал корабельный кот, с шипением выгнулся над головами незваных гостей, угрожающе сверкая своим единственным глазом.
- Вот вам и кошка…
- Матерь божья, одноглазая, - восхитится француз. - На этом судне есть хоть что-нибудь целое?

Спалось Мэри хорошо. На капитанской-то койке всяко лучше, чем в гамаке или просто на досках спать! Тут вроде как и некое подобие подушки имеется – есть к чему щекой прижаться; и тонкий, промятый травяной матрас. Один раз за ночью Рид проснулась, чуть приоткрыла глаза, но только и разглядела, что силуэт Рэкхема на фоне оконного проема. Перевернувшись на другой бок, женщина заснула.
Следующее пробуждение было не столь приятным и заставило женщину в один миг схватиться за кинжал. Но ладонь только коснулась рукояти, потому что Мэри уже узнала Джека и до нее вполне дошло то, что он шепчет.
- Какого дьявола?. – пробормотала она. Взгляд скользнул по каюте: кроме них с капитаном и обезьяны никого не было. Значит шебуршатся снаружи. – Кто-то на палубе? – чуть слышно уточнила Мэри, подхватывая свою обувку.
Вот как хорошо, что она вчера даже камзол снимать не стала: теперь не приходится тратить время на одевание. Обувь-то натянуть – пара мгновений. В это же время Рид прислушивалась к тому, что происходит за пределами каюты. По палубе явно никто не топал и не громыхал, но что-то все равно было слышно.
- Твоя команда, может, вернулась? – женщина покосилась на капитана. Да нет, будь это команда, то Рэкхем бы так не напрягся. Значит ожидает подлянки от дружков тех типов, которых они вчера порезали. Так и знала: нельзя никого было отпускать!
Говорила Мэри тихо, едва шептала – на всякий случай.
- Я проверю, - кинжал она уже сжимала в руке, а теперь двинулась вперед, к двери. Если кто-то ворвется сюда, то она пырнет его в живот. Если нет, то она сама выйдет – не в первый раз!

Джек был из той породы людей, что не кидаются в омут очертя голову. Навострив уши, он распознал знакомый голос и мысленно возликовал, хотя по чести сказать, ликовать было особенно не о чем: гость был его кредитором, но любой кредитор всяко лучше, чем пара-тройка отморозков, с которыми договориться можно лишь посредством абордажной сабли.
Ладонь Джека легла на плечо Рида, удерживая его от опрометчивого шага. Марк Рид был настолько же предсказуем, как и Энн Бонни: та не стала бы разбираться в сказанном: выскочила бы на палубу и парой точных ударов кинжала отправила бы  недругов Джека на тот свет, в котором их дожидалась раскаленная до красноты жаровня. Странное дело: именно эта черта характера Рида и вызывала в Джеке приятное чувство дежавю и уверенность в занимающемся рассвете.
- Охолони, приятель, - прошептал он. - Ошибочка вышла. Это жирдяй Флетч, явился стребовать старый должок. Но с ним разговаривать можно мирно, а денежки у меня имеются.
Распахнув дверь каюты, Джек явил себя во всей красе, несколько смазанной сумрачным предрассветным занавесом, и громогласно объявил:
- Флетч, старина! Какого черта ты явился в такой неурочный час? Не иначе, жить надоело?

Из распахнувшейся (наконец-то) двери капитанской каюты во влажную тропическую ночь дохнуло перегаром. И Флетчер облегчено вздохнул.
Трезвый пират - опасный головорез, от которого неизвестно, чего ждать. Пьяный пират - дело им всем привычное.
Подозрительно зыркнул на капитанского собутыльника. И тяжело засопел.
И правда, какая нелегкая понесла его в порт, не дожидаясь рассвета. Ну, не объяснять же Рэкхему, что кому-то он, папаша Флетч, кредитор, а кому-то и должник, причем такой должник, что отдавая должок, сорвешься в бега и посреди ночи.
- Жизнь я люблю, - миролюбиво хохотнул гость, похлопывая себя по солидному животу. - Бьюсь об заклад, Рэкхем, что ром у тебя уже закончился. Так вот, у меня с собой припасено…
Флетчер извлек из-под полы плаща призывно булькнувшую бутылку.
Француз недовольно пихнул его локтем в бок.
Ни черта не смыслит в пиратских переговорах! Только ножом хорош махать.
- …Посидим, выпьем, потолкуем. Кстати, познакомься, это…
- Жан, - подсказал его нетерпеливый спутник.
- Да, точно. Жан. Он славный парень, и у нас к тебе дельце, Рэкхем. Сущий пустяк, сам увидишь.

Отредактировано Диего Осорио (2017-11-09 21:10:04)

- Вода у него в трюме, - не выдержал Жан. - Соленая, как слезы тех простачков, которые поверят…
- Да знаю, что вода. Я продал ему этот шлюп, - напомнил Флетч и перестал дружелюбно ухмыляться. Заплывшие жиром глазки его оценивающе сузились, а бутылка рома, прощально блеснув пузатым боком нежно розовеющему над горизонтом рассвету, исчезла под бездонным плащом.
- Ты должен мне, Рэкхем. И я знаю, что ты на мели. Я мог бы подождать, пока удача тебе улыбнется, но обстоятельства… Обстоятельства сильнее людей, - Флетчеру решительно не шли лавры философа, поэтому долго распинаться про рок и людскую перед ним беспомощность он не стал.
- Жана нужно подбросить в…
- В Пти-Гоав. - Француз предпочитал говорить за себя сам. - Чем скорее, чем лучше.
Лет тридцать назад, когда звезда Тортуги уже закатилась, а звезда Порт-Рояла еще не разгорелась в полную силу, Пти-Гоав был известной флибустьерской базой. Но век пиратских стоянок недолог, к концу последней войны городок этот превратился в респектабельное французское поселение. Если местные жители и продолжали якшаться с пиратами, то в основном со своими соотечественниками, великодушно закрывая глаза на то, что каперские свидетельства этих искателей удачи давно просрочены, а вместо королевской благодарности колониальные власти сразу четырех держав пророчат им тугие пеньковые галстуки. Но Рэкхем никогда не был капером, тем более, французским капером. И вряд ли мог рассчитывать на французском побережье Эспаньолы на теплый прием.

По началу разговора было понятно: дело, с которым притащились эти двое, какое-то мутное.
Мэри не слишком жаловала французов, считая их всех довольно скользкими типами. Разумеется, англичане тоже были непросты, как и горячие испанцы. Но во французах было нечто такое.. словами не передать. Подобный тип с улыбкой на губах пырнет тебя тонким стилетом под ребра, раскланяется и пойдет спокойно своей дорогой, заставив медленно и мучительно умирать. Быть может отношение Рид было предвзятым, но что в их жизни не было таковым?
К тому же недаром толстяк Флетчер, которому должен был Рэкхем, притащился сюда вместе с французиком в столь ранний час, когда всем достойным и не слишком достойным господам положено спать в объятиях Морфея или шлюх. К крайнем случае в обнимку с бутылкой.  Значит Флетчер боится француза? Или так сильно уважает? Нет. Боится. Иначе не начинал бы разговор с предложения выпить.
Мэри скептически скривилась. Она пить с самого утра не собиралась, считая что они довольно неплохо посидели ночью, но теперь нужно на трезвую и светлую голову изучить карту. К счастью, Джек оказался не из тех пиратов, которым только бутыль покажи – и они тут же обо всем забывают; он тоже от дармовой выпивки отказался. И даже больше: в двух словах, словно это ничего не значило, провел свое первое назначение в команде на сегодня. К счастью, Мэри была довольно хороша в лицедействе – жизнь заставила и научила, чтобы ни единым движением не выдать своего удивления, хотя в душе и всколыхнулась волна восторга.
Квартирмейстер, да? Невероятно! Никогда ее еще не назначали на столь высокую должность. И не потому что она не могла бы справиться, а потому что, глядя на нее гладкие щеки, все считали, что она-он слишком молода для подобной чести. Разве может быть мальчишка, у которого даже намека на щетину нет, быть квартирмейстером или боцманом? Нет, конечно!
Ну а теперь, что ж, раз судьба дала ей такой шанс, то она Рэкхема не подведет.
Рид сложила руки на груди, оценивающе глядя на гостей.
Точно в какое-то мутное дело пытаются их затянуть. Говорят да только не все, а может и вовсе брешут почем зря. И ладно бы, если это все окупалось звонкой монетой! Вот только Мэри не знала насколько сильно Джек погряз в долгах и как много он должен конкретно Флетчеру.
- Согласен, - буркнула Мэри. – Причем деньги вперед и никаких отсрочек.

Джек глянул в сторону причала, пытаясь рассмотреть бадью со смолой, о которой толковали ему Флетч с французом. Раскладец получался интересный: он должен был поверить, что эта парочка только что оказала ему неоценимую услугу, избавив от поджигателей. Намек француза был так же прозрачен, как вода спокойной лагуны: Джеку давали понять, что один из злоумышленников свалился с пристани не просто так, а с помощью его личного ангела-хранителя по имени Жан. Ну нет, шалите:  на такую жалкую наживку Джека Рэкхема не поймать.  Джек готов был съесть свою шляпу и шляпу Рида впридачу, если французик на пару с Флетчем не сами притащили на причал бадью со смолой, чтобы придать вес своей выдумке.
- Чего-то вы напутали, джентльмены, - голос Джека был так же хладнокровен, как ушедший на дно мертвяк (если тот вообще был),- Мистер Рид, не вы ли нынче вечером отправили на берег за смолой нашего кока на пару с боцманом? Нам такелаж смолить надо. М-да... стесняюсь спросить,  Флетч: не опознался ли твой друг в темноте и не отправил ли на дно Улисса или Мориса? Если так, тебе вовек со мной не расплатиться.

- Довольно! - не выдержал француз. - Mieux vaut un sage ennemi qu’un sot ami.*
Флетчер снова тяжело вздохнул. Ну что за люди! Неблагодарные. Вздорные. Одно слово, отребье.
Он что же думает, что отправить его на Эспаньолу все равно, что рому в «Пальце Висельника» хлебнуть? Все же Нью-Провиденс - английский остров. И Рэкхем тоже хорош, кок, боцман. Брешет, как дышит. А то они не видели рожи тех ублюдков с бадейкой и фонарем.
- Если думаешь, что Жан прирезал твоего боцмана, то, может, пускай он за боцмана и отработает? - ухмыльнулся толстяк, давно научившийся держать свое раздражение в себе. - Денег я тебе не дам, Джек, все равно в ближайшем кабаке их оставишь или в карты спустишь. Кое-какой такелаж и парусину… Может быть.
- Я заплачу ему, - внезапно сдался Жан. - Но только в Пти-Гоав, не раньше.
- Видишь, Рэкхем, как удачно все складывается, - просиял Флетчер, на всякий случай отодвигаясь от мистера Рида поближе к французу. Что-то было в безусом квартирмейстере такое, что беспокоило толстого торгаша. Глаза, говорят, зеркало души, в них многое отражается. Желание убивать отражается тоже. Флетчер научился распознавать это желание, долгое время имея дело с головорезами, которым жизнь человеческая, что понюшка табаку.
- Ну и должок скошу, куда ж без этого, - добавил он вкрадчиво.  - Расписку за расписку. Жан едет к своим лягушатникам, и эта красотка - твоя.
Толстяк топнул ногой по замызганной палубе.
- А ты ее капитан. Капитан! Послушай только, как звучит. Капитан Джек Рэкхем.

--------------------
* В русском аналоге что-то вроде «лучше с умным потерять, чем с дураком найти».

Отредактировано Диего Осорио (2017-11-10 19:12:11)

Жирдяй нравился Мэри все меньше и это неким образом повышало француза в ее глазах, будто они двое находились на двух разных чашах весов оценщика и если один опускался вниз, то другой взлетал вверх. Впрочем, это не значило, что нежданный пассажир стал ей симпатичен. Тот, кто появляется столь внезапным образом и диктует свои условия не может вызывать симпатию.
Окончательное решение принимать было, конечно, Рэкхему, а Рид могла только согласиться с ним. Интересно, какую работу будет выполнять этот француз? Брать рифы будет? Или Джек отправит его в трюм откачивать воду? Если последнее, то вот потеха будет! Хотя такой, как этот «гость», заартачится и откажется – слишком уж грязная и вонючая работа. И дохлые крысы частенько попадаются.
Капитан распахнул дверь и только сейчас Мэри поняла, что письмо вдовы Кидда и карта так и остались на столе. Еще не хватало, чтобы этот французик чего приметил. В каюте царил полумрак, конечно, но и у незнакомца глаз может быть орлиным. Поэтому новоявленный квартирмейстер, ничуть не сомневаясь, первой нырнула в каюту, в последний момент, когда чужие уже не могли ее видеть, взглядом указав Джеку внутрь, на стол.
Мэри нужно было сделать всего несколько шагов, чтобы протянуть руку и, сгребя все документы, засунуть их себе запазуху – в самый надежный женский тайник.
Грудь была еще одной проблемой Рид, когда она притворялась мужчиной. Женщиной в этом плане было быть хорошо: утянулся в лиф со шнуровкой, грудь торчит наружу – удобно! В образе мужчины приходилось сильно перетягивать грудь широкой полоской ткани. И рубашку во время работ на палубе не снимешь. Впрочем, это были незначительные мелочи, на которые Мэри досадовала, конечно, но которых было недостаточно, чтобы заставить ее прекратить маскарад. Свобода была дороже.
Забрав документы, Рид чуть отступила в сторону, чтобы иметь пространство для маневра в случае чего.

Джек в очередной раз отдал должное расторопности своего квартирмейстера. Малый был не промах как в драке, так и в делах сугубо мирных. Сам Джек о карте напрочь позабыл, - не о самой карте, а о том, что она лежала посреди стола, привлекая к себе внимание незваных гостей. Да, Рид был сущим подарком судьбы, и его капитан даже подумал о том, чтобы в кои-то веки заглянуть в церковь и поставить свечку святому Николаю, покровителю моряков, присовокупив к этому скромному дару слёзную просьбу о спасении души и тела Марка Рида. Галантно пропустив вперед себя француза,чтобы доказать этим жестом, что английские джентльмены удачи не уступают в воспитанности своим извечным противникам, Джек бросил сочувственный взгляд на Флетча, обиженно пыхтевшего неподалёку,  и с ханжеским смирением в голосе сказал:
- Не серчай, приятель: в моей каморке больше троих разом не помещается, а с твоей комплекцией и подавно. Хлебни рому, погляди на звёзды.
Затворив за собою дверь, Джек зажёг лампу и уселся на стул, спихнув с него Педро, настороженно следившего за гостем.
- А во сколько вы сами оцениваете мои услуги перевозчика? - задал он встречный вопрос, наполняя кружки ромом из бутылки, оставшейся на столе с вечера.
Джек подозревал, что его выбрали не просто так: Флетч наверняка убедил своего знакомца в том, что неудачник Рэкхем - наимее затратный способ добраться до Эспаньолы. Дешевле разве что вплавь. И сейчас ему было интересно узнать, насколько низко его оценили.

Француз аккуратно придвинул стул к столу, но садиться на него не спешил. Тоже имел привычку оставлять за собой свободу маневра, не любил незнакомцев, стоящих за спиной, и мебель, мешающую бою. Каморка была тесная, тут капитан Флетчеру не соврал. И, вероятно, единственная «каюта» на шлюпе. В кубрике у них, наверное, еще хуже.

Вопрос Рэкхема застал Жана врасплох. После всего, что уже было сказано, он ожидал услышать очередную нелепицу, сумму, которую не в состоянии заплатить ни один житель Нью-Провиденс, зарабатывающий на жизнь своим трудом. Торгаши, вроде Флетчера, не в счет. Пират оказывал своему будущему пассажиру сомнительную любезность, предлагая оценить путь до Пти-Гоав самостоятельно. Но вот беда, француз полагал, что парусина, такелаж, остатки какого-то там долга, - все это более чем достаточная плата за любые возможные будущие неприятности капитана Рэкхема с его соотечественниками. Кого, он полагает, он повезет на Эспаньолу? Французского короля?

- Если бы я был тюком с хлопком, то… Два фунта, - Жан не мог отказать себе в этом веселье. Фрахт парусника где-нибудь в Плимуте обходился коммерсанту в 46 фунтов стерлингов за тонну груза. И все это за то, чтобы пересечь Атлантику. А ему нужно всего-навсего на Эспаньолу.
- Но я понимаю, что за рваный гамак придется доплатить. Двадцать фунтов, капитан.
За черномазого раба на аукционе в Нассау пришлось бы раскошелиться фунтов на 15. А француз не горел желанием вместо Пти-Гоав оказаться где-нибудь на Ямайке на невольничьем рынке. Подобный поворот дела решительно не входил в его планы. Поэтому, 20 фунтов. А с чего, собственно, он должен предлагать больше? Большая сумма вызовет резонные вопросы о его платежеспособности, разве нет? 

Флетчер тем временем уселся на палубу, с трудом скрестив ноги. Тяжеловато было ему с его комплекцией моститься на голых досках.
- Как думаешь, они договорятся, или он их прирежет? - спросил он у пузатого бока бутылки с ромом. - Если прирежет, то с кем поплывет, а?

Отредактировано Диего Осорио (2017-11-11 05:33:45)

Джек кивнул с таким выражением лица, как будто мизерность озвученной суммы его нисколько не смутила. До этого момента он считал Флетчера всего лишь посредником, а его посулы насчет взятия на себя издержек по ремонту шлюпа и прочего - пустопорожней болтовней: Джек знал, что у скряги Флетча бесплатно не выпросишь и пригоршни прибрежного песка, а тут такое... Но судя по тому, как повел себя француз, именно Флетчер был готов нести все убытки, связанные с транспортировкой приятеля к французским берегам. Ежели Флетчер решил назваться груздем, пусть полезает в кузов. В Нассау просто так словами не бросались: слишком унылыми могли быть последствия.  Джек слегка пожалел о том, что Рид успел припрятать все бумаги, лежавшие до тех пор на столе. Ни на что особо не надеясь, он сунул руку в карман своих просторных штанов и ( все-таки фортуна продолжала ему улыбаться!) выудил из него обрывок какого-то старого счета, в который, судя по пятнам и запаху, неоднократно заворачивали то ли сыр, то ли рыбу. Тщательно расправив листок на столе, Джек перевернул его чистой стороной вверх и пододвинул к себе перо и чернильницу. Почесав затылок замусоленным остьем, он сказал:
- Такой шанс упускать нельзя. Мистер Рид, вы тоже слышали, как мой компаньон распинался о расписках, скощении старого долга и передаче шлюпа в мою полную собственность? Слышали-слышали, не отпирайтесь. Да и мусье Жан не глухой. У меня под подушкой лежит связка сальных свечей, возьмите одну и посветите мне, пока я буду составлять документ, а то фонарь только чадит, а света дает недостаточно.
Джек обмакнул перо в чернила и начал писать, громко проговаривая вслух все то, что выходило из-под его бойкого пера.
"Я, Джек Рэкхем, капитан двухмачтового шлюпа "Чарли", обязуюсь в целости и сохранности (ежели будет на то Божья воля и попутный ветер)  доставить в Пти-Гоав ценный груз, доверенный мне коммерсантом из Нассау Робертом Флетчером. Роберт Флетчер, в свою очередь, обязуется оплатить мои услуги авансом, безвозмездно передав мне свою долю во владении вышепоименованным шлюпом, а также столько погонных английских футов пеньковой парусины, чтобы хватило на починку парусов, а в дополнение к этому - новый крепкий гамак.
Составлено и подписано 14 августа 1714 года в присутствии двух свидетелей:
Марка Рида, моего квартирмейстера и Жана, матроса."
Джек дважды жирно подчеркнул слово "безвозмездно" и размашисто расписался внизу листа, после чего передал перо Риду:
- Поставьте крестик вот тут, мистер Рид, а после вас то же самое попрошу сделать и второго свидетеля.

Жан, теперь уже «матрос» облегченно вздохнул. И не только потому, что сделка почти уже состоялась. В помятой расписке о нем упомянули вскользь, откровенно грабили только Флетчера. И это было именно то, на что он рассчитывал. Никаких лишних подробностей. Поставив свой свидетельский крестик на договоре, француз вышел на палубу, уступая место, так сказать, главной жертве грядущей сделки.
Толстяк торопливо протиснулся в каюту, выхватил бумагу из рук Рэкхэма и, прищурившись, прочел ее.
Ну что за каракули?
Нет, не так. Это просто золотые каракули!
- Давай перо, чернила сохнут.
Однако вместо того, чтобы немедленно подписать, как есть, невозмутимо сделал снизу приписку.
«Капитан Рэкхем обязуется привезти мне, Роберту Флетчеру, письменное подтверждение о доставке груза по назначению. В противном случае сделка будет считаться недействительной, а капитан возместит мне все понесенные убытки».
- С Божьей волей - это в церковь, Рэкхем. Это не ко мне. Я человечек маленький, - заметил желчно. - А то вдруг груз мой за борт упадет или свинцовую лихорадку подхватит, случается, я слышал, в наших краях такая неприятная болезнь. Ты уж позаботься, чтобы в целости и сохранности.
И подписал размашисто.
Жан на палубе насвистывал "Si le Roi m'avait donne"*, приятно удивленный столь непоколебимой заботой торгаша о его здоровье. Хотя он, возможно, просто слишком хорошо знает, к кому его спровадил. Потому и беспокоится.
- Людей за парусиной днем пришлешь, - морщась, будто от зубной боли, предупредил Флетч. - А про бадью со смолой ты все же подумай. Как бы у вас не вышло чего… худого.

-------
* "Когда б король мне даровал" - французская народная песенка тех лет