Макори успел шепнуть Джиму пару слов, но теперь засомневался в том,  справится ли тот с поручением: Джим был паренек шустрый и сообразительный, но когда дело зависело от неукоснительного выполнения приказа, именно эти качества ему и мешали. Как бы он не начал действовать на свой страх и риск и не принес больше вреда, чем пользы. Посмотрев в сторону шатра, в котором находились женщины и испанский лейтенант, Макори задумался, решая, что делать: ждать возвращения Джима из кубрика или проверить, что происходит в шатре: слишком уж надолго застрял там испанец. Тем временем остававшиеся на палубе солдаты в отсутствие своих командиров стали выказывать признаки нетерпения и утомления от долгого пребывания на палящем солнце: кое-кто небрежно оперся на мушкет, опустив его дулом вниз, другие тихо переговаривались, бросая взгляды на «Ла Беату» и «Эль Гато», ощетинившиеся пушками, как морские ежи иглами. В конце концов он принял решение ждать Джима, а испанцу дать возможность и дальше наслаждаться относительной прохладой шатра и общением с двумя красавицами. Главное, чтобы этому доброму католику не пришло в голову вообразить себя инквизитором и самолично заняться поиском меток, оставленных дьяволом на гладкой коже его прислужниц-еретичек.  Впрочем, покуда из шатра доносились лишь невнятные звуки неслаженного дуэта женского и мужского голосов, он был спокоен. Голоса его сестры не было слышно, из чего индеец заключил, что Тарите ничего не грозит. Судьба же пленницы его волновала лишь постольку, поскольку она была важна для его хозяина и побратима. Макори посмотрел туда, где небо сливалось с морем, образуя подернутую дымкой линию горизонта и прищурился: парус или мираж? Несколько мгновений спустя его сомнения превратились в уверенность: со стороны Нью-Провиденс к месту вынужденного дрейфа «Ганимеда» шёл корабль, и это не предвещало ничего хорошего, будь он испанским или английским.*

[nic]Макори[/nic]
[sta]Правая рука Мак-Вильямса[/sta]
[ava]http://s4.uploads.ru/oTzyO.jpg[/ava]

Отредактировано Рулевой (2016-08-29 16:17:18)

Хорхе и Родригес спустились в душное чрево «Ганимеда» вслед за шкипером и мальчишкой, возглавлявшим шествие подобно факелоносцу.  Внизу действительно никого не оказалось, - тут индеец не соврал, - и испанцы перестали сторожиться. Шкипер тоже, казалось, освоился в их компании и, помогая себе жестами, пытался обьяснить досмотрщикам на чудовищной смеси английского и ломаного испанского, что находится в бочках и ящиках, расставленных вдоль стен.
- Солонина, мука, ром, manteca, galletas, - тыча пальцем в бочки с провиантом, перечислял он припасы.
- Ром в кубрике? Ты смотри, какое доверие к команде! – хохотнул Хорхе, рассматривая одну из бочек, оснащенную медным краником. – А ну-ка проверим, что лакают английские собаки.
- Ты что, сдурел?! – строго одернул его Родригес, - Лейтенант Андрадо с тебя три шкуры спустит, если унюхает.
- Плевал я на Андрадо, - беззаботно откликнулся Хорхе. – Не унюхает! Этот кобель другой след взял, не до нас ему.
Присев перед бочкой, он отвернул краник и жадно припал к носику ртом.
- Вот дьявол! – после нескольких глотков заявил он. – Крепкое пойло! Это не та святая водица, которой после каждой мессы потчует нас под видом крови Христовой толстячок Жорди.
С самого утра у испанца не было во рту и маковой росинки, к тому же на «Эль Гато» царил сухой закон, и все, что получали моряки и солдаты – ложку дрянного разбавленного винца в качестве святого причастия. Поэтому  крепкий ямайский ром подействовал на него подобно хорошему удару дубинкой по голове: он поднялся на ноги, чувствуя себя размякшим, как кусок коровьего масла, долго пролежавший на солнце,  и тяжело оперся на бочку, на которой стоял фонарь, оставленный мальчишкой, не замечая, что недокрутил краник и ром продолжает литься тонкой струйкой на просмоленные доски.
- Пойдем отсюда, друг? – растягивая слова, промолвил он, адресуясь к Родригесу. –  Пойдем и доложим лейтенанту, что все чисто, иначе придется нам торчать на этой посудине до завтрашнего утра,  пока лейтенант не согрешит достаточно для того, чтобы было о чем поговорить на исповеди.
Родригес поморщился: божба и насмешки Хорхе над капелланом и лейтенантом были ему не по душе. Но сделать он ничего не мог, поэтому обратился к шкиперу с вопросом:
- Порох вы тоже храните здесь?
- Нет, сеньор! – ответил Донс, с некоторым трудом уловив общий смысл обращенного к нему вопроса, и подкрепляя свое обьяснение руками, указывающими в противоположные стороны. – Порох, как и полагается, хранится в отсеках на носу и корме.
Тем временем Джим, пользуясь тем, что на него перестали обращать внимание, тихо прокрался к одному из рундуков. Бесшумно откинув   крышку, он просунул в него руку и, пошарив немного, извлек туго скрученный свиток. Что-то скользнуло рядом с его ногой, задев голую щиколотку: крыса! Джим дернулся, не удержав тяжелую крышку рундука, и она упала с глухим зловещим стуком, как топор палача. Испанцы как по команде повернули к нему головы. Свиток по-прежнему был в руках Джима, и старший из испанцев сделал шаг в его сторону,  протягивая руку за свитком. Джим метнулся к ступенькам, ведшим наверх, к выходу на палубу. Он совершенно потерял голову от страха и хотел только одного: отдать свиток Макори, а там будь что будет.
Хорхе сдернул с плеча короткий кремневый мушкет* и попытался прицелиться в беглеца. Но ром уже сделал свое черное дело: локтем он задел фонарь и тот свалился на пол. Хрупкое стекло разбилось и огонь свечи воспламенил лужицу, натекшую из бочки.

Отредактировано Рулевой (2016-09-02 17:20:40)

Макори продолжал следить за парусом, застывшим на горизонте: корабль находился достаточно далеко, поскольку за все то время, что он за ним наблюдал, оставался лишь размытым силуэтом на фоне ясного неба, подернутого почти прозрачной дымкой размазанных перистых облаков. И все же он шел к ним, и, если ветер не переменит направление, всего через несколько часов приблизится на расстояние пушечного выстрела.
- Мак! – тонкий, вибрирующий от страха и возбуждения мальчишечий голос разорвал пелену монотонного гула, сплетенного из скрипа снастей и негромких переговоров тех, кто был на палубе. Из черной дыры высунулась тонкая рука, сжимающая свиток, и тут же скрылась, а звук мушкетного   выстрела, донесшийся из трюма, разрушил хрупкое перемирие, до тех пор царившее на «Ганимеде»: испанцы, не дожидаясь появления лейтенанта Андрадо, дружно взвели курки мушкетов, взяв на прицел  матросов, толпившихся на полуюте как стадо перепуганных овец.
Макори, вооруженный лишь коротким буканом, бросил взгляд на черные жерла пушек, торчащих из открытых портов «Ла Беаты», уверенный в том, что если на палубе начнется пальба, капитан испанского шлюпа отдаст приказ открыть артиллерийский огонь. Он сделал шаг по направлению к люку, но оттуда уже показалась всклокоченная голова  испанца. Родригес выбрался на палубу, держа в руке свернутый в трубку кусок холста, и проревел как бык, разъяренный красной мулетой матадора:
- Шлюпки на воду! Уходим с этой чертовой лохани: в трюме пожар!
Преодолев расстояние до шатра двумя гигантскими шагами, он ворвался внутрь и снова заорал, забыв о субординации:
-  На шлюпе пожар, а у нас в распоряжении только пара гнилых английских шлюпок: мы не можем ждать, когда за нами вернутся те, которые нас сюда доставили!

Отредактировано Рулевой (2016-09-04 19:16:17)

Когда речь шла о спасении его собственной жизни, шкипер Донс становился необычайно деятельным. Выбравшись из люка,  он бросил одно-единственное слово, -«ром!», - дав понять Макори, что дело обстоит гораздо серьезнее, чем могло показаться, и тут же гаркнул, перекрикивая нестройный и взбудораженный хор испанцев:
- Дюжина к помпам и ведрам! Остальные – рубите мачту, тащите шесты и веревки!
На палубе закипела работа: не обращая внимания на спешно эвакуирующихся испанцев, рой трудолюбивых английских пчел бросился исполнять приказ шкипера. Макори, видя, что Донс в своем рвении превосходит пределы своих обычных возможностей, и удостоверившись, что Джим цел и невредим, хотя и выглядит немного помятым и пристыженным, выслушал обращенную к нему речь испанского лейтенанта с невозмутимостью стоика: эта черта характера, присущая всем его соплеменникам-мужчинам, была, увы, неподвластна пониманию белых людей.  Трепещущая Тарита жалась к нему, исподлобья бросая взгляды на Андрадо, и, казалось, только рука исполина способна оторвать ее от брата.
- Моя сестра останется со мной, – сказал Макори, прижимая к себе Тариту еще крепче, - Что же касается женщины, которую вы забираете... - черные глаза индейца недобро сверкнули, выдавая его истинные чувства, - Я благодарен вам за то, что вы спасаете ее жизнь, снимая с меня ответственность перед ее настоящим господином, но должен предупредить: что бы она вам не наговорила, верьте ей не больше, чем гиене: неверные жены лукавы. Ее муж – влиятельный и богатый человек, и он будет пытаться вернуть ее себе несмотря на все, что она совершила, поэтому постарайтесь не множить ее грехов – ради ее же блага.
На Родригеса, появившегося из шатра с прекрасной ношей на руках, он взглянул лишь мельком и произнес несколько слов на своем родном языке, обращаясь уже к Тарите, после чего отпустил ее, а сам присоединился к матросам, по цепочке передававшим ведра с водой к отверстию люка.

[nic]Макори[/nic]
[sta]Правая рука Мак-Вильямса[/sta]
[ava]http://s4.uploads.ru/oTzyO.jpg[/ava]

Отредактировано Рулевой (2016-09-07 11:19:17)