Сеньорита Палома поспешно сдернула с головы вышитый платочек и с учтивым кивком вернула его пирату:
- Еще раз благодарю вас...
Сейчас она увидит этого англичанина, в доме у которого ей придется жить. Что он за человек? Как будет обращаться со своей пленницей-гостьей?
Руки дрожали, а занять их было нечем. Как нужен был сейчас веер! Без привычного веера сеньорита чувствовала себя, как матерый бретер без шпаги. Или зонтик бы сюда...
Чтобы унять дрожь, девушка аккуратно положила руку на руку. Глаза опустила вниз. Пялиться на хозяина дома - неприлично. Хотя поднять взгляд хотелось просто невыносимо.
Вскинула глаза Палома лишь тогда, когда рядом зазвучали тяжелые пришлепывающие шаги и женский голос пригласил гостей в столовую. Уж на служанку-то Палома взглянула в упор. Но не сказала ничего. Молча проследовала туда, куда двинулся пират.

Пока хозяин дома придавал себе вид, достойный джентльмена, как-то: наспех смывал с головы отвратительную размазню из ягод и облачался в подходящее случаю платье и башмаки, у него было время поразмыслить. Визит капитана Томсона застал его врасплох, однако не сам капитан был причиной того, что редеющие волосы плантатора шевелились от удивления под париком, который он нахлобучил на голову. Девушка! Откуда Адам привез эту юную Еву и главное, зачем? Быстрый взгляд в окно не дал возможности Доусону рассмотреть гостью во всех деталях, но все же он успел заметить, что она совсем еще девочка и очень, очень привлекательна. Неужто его деловой партнер решил связать себя узами Гименея? Странный поступок для пирата, очень странный и необычный. Разумеется, примеры были: некто Эдвард Тич, державший в страхе все побережье Каролины, по слухам, менял жен, как иная бостонская модница меняет перчатки. Разумеется, законная жена у него могла быть только одна, но согласно тем же слухам, каждая из избранниц Чернобородого считала таковой именно себя, а своих соперниц - жалкими и не достойными упоминаний шлюхами. Еще более удивительным был тот факт, что почти все эти дамы происходили из вполне приличных семей. О великие афинские архонты! Отчего Невинность столь рьяно тянется к Пороку? - вздохнул отец юной дочери и вышел из спальни. Упаси Бог его собственной птичке попасть в когти к морскому ястребу, подобному Тичу, Вейну или Неду Лоу! На фоне этих кровожадных, грубых, не знавших слова "милосердие" злодеев Адам Томсон выглядел почти святым - по крайней мере в этом неустанно пытался убедить себя его деловой партнер, причем больше для очистки собственной совести, нежели опираясь на факты.
Тихо спустившись к подножию лестницы, Доусон вынырнул из башмаков, взял их в руки и в одних чулках на цыпочках прокрался к двустворчатой двери столовой. Прильнув к узкой щели, образованной створками, он некоторое время изучал гостей, после чего отпрянул от дверей и вернул башмаки на подобающее им место. Его прежние предположения явно не соответствовали истине:  Адам и Ева, оставшись наедине, вели себя так же невинно, как их библейские предшественники до появления Змия. Более всего плантатора поразило непоколебимое спокойствие и даже равнодушие Томсона: если бы он сам в его годы оказался в подобной ситуации (то есть тет-а-тет со своей избранницей), то точно отдал все свое внимание не бумагам, а доступным взгляду и губам прелестям красавицы. Что-то здесь было не так и плантатора охватили дурные предчувствия.
Тем не менее, он открыл двери и вошёл в столовую, весь лучась гостеприимной улыбкой:
- Капитан Томсон, с возвращением в Нассау! Представьте меня своей очаровательной спутнице, сэр, и отдадим должное обеду, который доспевает на кухне! Увы, моя дочь Мэри в настоящий момент отсутствует, но я надеюсь, что она успеет вернуться к окончанию нашей дружеской встречи
Надеялся он на совершенно обратное и впервые порадовался тому, что Мэри находится в обществе пройдохи Хоббса. Какой бы невинной с виду ни была гостья, ее общество было неподходящим для его дочки, учитывая, что она водила близкое знакомство с пиратом,  и как разумный и любящий отец, Говард Доусон всею душой желал, чтобы гости убрались из его столовой до того момента, как управляющий привезет Мэри с прогулки в родимый дом.

Отредактировано Говард Доусон (2016-08-07 08:12:17)

Палома по пути на плантацию успела не один раз отругать себя за то, что выдала пиратам свое знание английского. Сейчас оно могло быть преимущество: пленители без стеснения разговаривали бы при ней, она заранее могла узнать про грозящую опасность...
Но зачем сокрушаться о том, что не вернешь?
Теперь, слушая короткие переговоры хозяина дома с пиратом, сеньорита понимала: хотя незнакомый англичанин выглядит солидным и добродушным, помощи и защиты ей от него не будет. Как говорит пословица, волк волка не укусит, а это явно звери одной стаи.
Но вот пожилой англичанин обратился к девушке - приветливо, даже заботливо.
Паломе припомнилась еще одна поговорка: "Плохие времена - приветливое лицо!"
Она немного приподняла голову (нет, не уставилась в лицо англичанину), мило улыбнулась и ответила негромко:
- Ах, сэр, вы так добры! Благодарю за гостеприимство!

Пока его деловой партнёр говорил, плантатор безуспешно пытался зажечь свечи, воткнутые в розетки бронзового подсвечника. Жаркий и влажный воздух комнаты не давал возможности высечь искру и плантатор несколько раз шёпотом помянул всуе имя божие, тщетно чиркая по кремню кресалом. Оставив безуспешные попытки, он подошёл к окну и распахнул ставни настежь, впуская в комнату освежающий вечерний бриз. Итак, его худшие подозрения оправдались: капитан Томсон привёз к нему пленницу и собирался оставить бедняжку на его попечение. Как будто мало ему было собственной дочери, воспитание которой буквально высасывало из него все жизненные соки! Он любил Мэри больше, чем кого бы то ни было, но быть одиноким отцом – почти непосильная задача. А с нынешнего дня вместо одной невинной голубки под его опекой окажутся сразу две! Отказать Томсону он не мог по ряду причин, но мысль о том, что теперь придется не спать ночами, думая о благе и безопасности двух созревших для замужества девиц, сводила его с ума. «Боже! Боже! Да минует меня чаша сия!» - мысленно возопил плантатор, понимая, однако, что его мольба не будет услышана. Оставалось одно: подчиниться неизбежному, обставив дело таким образом, чтобы ему самому не было стыдно за их с Томсоном действия.
- Помилуйте, сэр! – воскликнул Доусон,  нервно прищёлкивая пальцами. – Что значит «продать семье»?! Родные и близкие сеньориты понесли серьёзную потерю, и наш с вами священный долг – возместить этим почтенным людям убыток, вернув благородную девицу в лоно семьи целой и невредимой! Разумеется, они сочтут необходимым вознаградить нас за это милосердное, воистину христианское деяние!
Доусон откинул крышку поставца, в котором хранил стратегический запас лечебных настоек, а именно, малаги и кларета, и, схватив наугад первую попавшуюся бутылку, выдернул из нее пробку и поспешно наполнил бокалы, предусмотрительно захваченные им из столовой. Бульканье целительной жидкости немного привело его в чувство и, отпив из своего бокала, он добавил:
- Вы упомянули о моей доле в вознаграждении, дорогой Адам! Будьте так любезны, приоткройте завесу тайны и сообщите мне в сухих цифрах её размер

Отредактировано Говард Доусон (2016-08-17 21:10:08)

Доусон быстро произвёл в уме необходимые исчисления. Его доля была действительно недурна, однако надо было учесть и накладные расходы! Дорогой Адам будет терпеливо ждать, пока к нему не приплывет золотой телец, а ему придется тратиться на содержание пленницы, при том что истинный срок пребывания сеньориты Алмейда в его доме трудно было рассчитать заранее. Семья сеньориты  обреталась в Испании, и чтобы доставить туда письмо с требованием о выкупе, потребовалось бы не менее месяца. Добавив еще четыре, а то и шесть недель на обратный путь, плантатор рассудил, что ему придется кормить и поить испанку и ее служанку, ежели таковая у нее была, не менее трех месяцев. А ежели корабль, везущий письмо о выкупе, или другой, на котором поплывёт означенная капитаном Томсоном сумма, утонет?!! Это сколько ж ему понадобится денег, чтобы обеспечить достойный приём благородной девице, пока драгоценный Адам отправляет второе подмётное письмо её обеспокоенным родственникам?! Внушительная сумма, означенная его деловым партнером,  таяла на глазах. Если всё сложится самым неблагоприятным образом, ему, пожалуй, придётся доплачивать за доставку сеньориты по указанному адресу. Доусон нахмурился: такая игра в мяч ему была не нужна.
- Очень щедрое предложение, капитан! Очень щедрое... Но позвольте поинтересоваться: что, ежели родные девушки откажутся заплатить требуемую сумму? Горделивые испанцы, насколько мне известно, часто чрезмерно преувеличивают размеры своего состояния. Возможно, что "белый паричок" весьма стеснён в средствах и окажется некредитоспособным если не сказать хуже...Куда в этом случае мы денем сеньориту Алмейду? Поймите меня правильно: я всей душой радею за интересы девицы и наши с вами, но я  не готов держать ее на содержании дольше, чем позволяют мои скромные ресурсы!

Отредактировано Говард Доусон (2016-08-19 18:50:54)

Плантатор кивал, потягивая из бокала густой и сладкий нектар и молча соглашаясь с каждым доводом своего делового партнера. Как хорошо, что дорогой Адам такой разумный и предусмотрительный! Видит Бог, если бы он  не зарабатывал на жизнь тем, чем зарабатывал, любящий отец рассмотрел бы его кандидатуру в качестве жениха для своей единственной наследницы. А впрочем, деньги не пахнут, и кто знает, не станет ли Томсон вторым Генри Морганом, удалившимся на покой с миллионом фунтов стерлингов в кубышке. Какая возможность для Мэри стать супругой баснословно богатого и при этом еще молодого и привлекательного мужчины! Но в этом случае дорогому Адаму следовало поторопиться с обретением денег и славы, иначе Мэри грозила малоприятная участь засидеться в девицах. Признаться, сам он несколько сгустил краски, высказывая Томсону свои опасения насчет неплатежеспособности родни пленницы, но теперь был полностью удовлетворён тем, как ловко и доходчиво тот их развеял. За исключением разве что одной маленькой детали.
- Монастырь ни в коем случае не должен упоминаться в переговорах с семьей сеньориты! Я решительно настаиваю на этом пункте, мой мальчик! - в волнении Доусон назвал бесстрашного пиратского капитана так, как до сей поры называл только в мыслях. - Эти католики могут поймать нас на слове, друг мой! Шила в мешке не утаишь: через некоторое время весть о том, что сеньорита Алмейда побывала в плену у еретиков, достигнет берегов Испании и без нашей с вами помощи, и ее репутация будет безвозвратно подорвана! Возможно, что ее отец сочтет удел Христовой невесты наиболее благоприятным для дочери, но платить-то придется нам с вами, если мы сами предложим ему такой выход. А вы знаете, каков вступительный взнос в эти убежища для непорочных девиц? О, у меня язык не поворачивается озвучить сумму! А кроме денег потребуют еще и одежду, драгоценную утварь и многое другое! Гораздо проще будет в случае неблагоприятного исхода выдать сеньориту замуж за кого-нибудь из местных...
Плантатор причмокнул, смакуя божественный испанский напиток, и на мгновение представил себя в роли мужа прелестной сеньориты.  Старый эпикуреец повеселел: и то сказать, он непростительно долго влачил безрадостное существование вдовца, так почему бы и не воспользоваться возможностью, которую судьба в лице капитана Томсона так угодливо  ему подсунула? Жена, пусть и испанка, но зато  молодая, красивая, и к тому же понимающая по-английски, - это же настоящее сокровище!

Отредактировано Говард Доусон (2016-08-24 18:15:35)

День, который начался так обыкновенно, вдруг засверкал яркими красками, когда Мэри неожиданно было позволено ехать на прогулку в сопровождении мистера Хоббса и... без Салли.

Почти за три недели, что прошли с поездки в Нассау, Мэри Доусон передумала все возможные мысли и разобрала свои чувства на мельчайшие детали, ответила себе самой на тысячу вопросов и еще вдвое больше задала. Вывод девушка сделала неутешительный - кажется, она влюбилась. Момент осознания этого факта принес юной леди облегчение на каких-то пару минут, а затем обрушился потоком мыслей одна другой страшнее. Слава Богу, рядом была верная Кристина, которая вдруг обнаружила неожиданное понимание проблемы. Мэри задалась было вопросом - с чего бы? И уж не влюблена ли сама Крис... но голова была совершенно занята другим, и мисс Доусон решила, что подумает об этом завтра.

Одной из самых ужасных мыслей, прочно обосновавшихся в голове Мэри, была "как сделать так, чтобы Мейнард (да, мысленно она уже так его называла) не раскрыл ее секрет?". Другая - прямо противоположная: "Как дать Мейнарду понять, что она к нему неравнодушна?" Но обе эти идеи просто меркли перед одной: "А если отец узнает?!"

Все это мешало спать, изводило и мучало. То хотелось махнуть рукой и всем все рассказать, но мешало воспитание и рассудок. То - уехать от Мейнарда подальше и забыть его, но мешало отсутствие места, в которое можно было бы сбежать. В общем, в полном смятении собиралась сегодня Мэри Доусон на привычный утренний моцион.

Благоразумие и отвага - вот чем твердо решила руководствоваться девушка в зависимости от того, как именно сложится прогулка в ближайшей к плантации роще. И то, и другое понадобилось Мэри Доусон в тот момент, когда она совсем было потеряла надежду. В самом финале мистер Хоббс позволил себе жест, от которого у девушки закружилась голова, а сердце чуть не выскочило из груди. Мейнард взял ее за руку. То есть не то чтобы "взял"... но, помогая преодолеть лежавшую на тропинке корягу, задержал пальчики Мэри в ладони дольше, чем того требовала простая вежливость, но все-таки слишком мимолетно по мнению столь романтичной натуры, какой была Мэри Доусон. И вот тут отвага задавила благоразумие. Мэри Доусон посмотрела в глаза мистера Хоббса и постаралась сделать это так, чтобы все смятение ее души и одновременно все счастье, переполнявшее ее трепетное сердце, стали очевидны Мейнарду без слов. Другими словами, чтобы до Мейнарда дошло. И тот факт, что после такого взгляда рука управляющего снова нашла руку Мэри, давал девушке повод полагать, что Мейнард был мужчиной не только красивым, сильным и всесторонне прекрасным, но еще и весьма сообразительным.

Новая надежда и то волнительное ощущение, когда ты сделала что-то такое, отчего у тебя внутри танцуют бабочки, а папе об этом сказать ни в коем случае нельзя, и привели Мэри Доусон в то прекрасное расположение духа, с которым она впорхнула в родительский дом.

- Папа! - послышался радостный голос и через мгновение Мэри появилась в дверях, - Папа, я дома!

Но вместо папы девушка увидела Салли, которая несла маисовую кашу со шкварками с таким достоинством, словно это было блюдо, предназначенное по меньшей мере для королевского пира. Аромат этой каши струился таким мощным потоком, что Мэри показалось, будто она вдыхала сладкий запах цветов не минутами ранее, а тысячу лет назад.

Опасаясь, что так она рискует потерять последние хрупкие воспоминания о столь радостной прогулке, Мэри принялась торопливо снимать тончайшие перчатки, что еще, конечно же, хранили тепло руки Мейнарда Хоббса, но легко могли спасовать перед мощью шкварок.

- Па... - Мэри удалось, наконец, обойти Салли, и слово оборвалось, недосказанное. Потому что вместо отца Мэри увидела... незнакомку.

Девушка в их доме - явление исключительное, а уж такая... и подавно.

- Добрый день, - вежливо сказала Мэри, сообразив, что ни в коем случае не должна позволять себе разглядывать гостью, и приветливо улыбнулась - Я Мэри, Мэри Доусон.

Видимо, впечатленная событиями дня и неожиданным появлением в доме незнакомки, Мэри не сразу заметила, что в комнате присутствует еще и мужчина. Отец не говорил о гостях... Мужчине следовало первым назвать свое имя, и потому Мэри лишь внимательно посмотрела на него и сдержанно улыбнулась.

Отредактировано Мэри Доусон (2016-09-01 10:20:57)

- Что вы, что вы, дорогой Адам! Я ни на дюйм не отступлю от нашего плана, будьте покойны! Деньги при вас? - плантатор поставил бокал на столик, чтобы освободить руку, которая уже зудела и чесалась от предвкушения: он питал надежду, что его деловой партнер заплатит ему хотя бы аванс. У него ведь и в мыслях не было намеренно вредить замыслам Адама! Он просто рассматривал все доступные возможности и позволил себе немного увлечься. А тысяча двести фунтов, обещанные ему в качестве награды за опеку над испаночкой, были неплохой прибавкой к приданому Мэри, и он не собирался упускать жирную рыбку из рук. Да и мыслимо ли в его годы снова надевать на себя тяжелые цепи Гименея? Вкусив как горького, так и сладкого хлеба вдовца, Доусон склонялся к выводу, что преимуществ в одиноком существовании гораздо больше, чем в жизни женатого человека. И в конечном счете, он был не одинок: у него была Мэри, а кроме нее - пышный цветник черных тюльпанчиков и орхидей. И один из этих цветочков не замедлил появиться: дверь отворилась без стука и на пороге выросла Салли:
- Мисс Мэри с прогулки вернулась, хозяин! - трубным голосом провозгласила она, зыркнув на капитана. - Сидит в столовой с гостями, я на кухне приказала ей какавы согреть, и сразу к вам.
Любящий отец моментально позабыл об авансе: его девочка осталась наедине с этим бородатым кашалотом, помощником дорогого Адама. И если Адам Томсон в его глазах по-прежнему оставался джентльменом, то к его подручным и пособникам он вовсе не питал ни уважения, ни доверия. И даже присутствие в столовой плененной сеньориты Алмейды не могло утишить жгучей тревоги отца. Доусон поспешно выбрался из уютных объятий кресла:
- Капитан, мы с вами ведь обо всем условились, так? Вернемся же обратно к нашим милым дамам и вашему ээ... другу и соратнику. А ты иди обратно, Сэл! Иди же, поспешай, моя умница! Мы с капитаном спустимся вниз не торопясь...
Торопиться он и вправду не мог, несмотря на то, что каждая минута пребывания Мэри в обществе кровожадного пирата грозила непоправимыми последствиями. Но проклятая подагра вдруг разыгралась с такой силой, что плантатор подумывал о том, не попросить ли у дорогого Адама разрешения опереться на его молодую и сильную руку во время спуска по лестнице.

Отредактировано Говард Доусон (2016-09-02 09:58:19)

Плантатор хотел возмутиться таким порядком расчетов и даже приоткрыл рот, чтобы выразить свое несогласие, а также попенять дорогому Адаму на то, что тот заподозрил его рабов в способности "попортить" бесценный живой товар. Однако неожиданно его пронзило страшное подозрение: не заключался ли в последних словах Томсона грозный намек на то, что в случае чего его, Томсона, челядь "попортит" Мэри?! Картина порчи представилась ему столь натуралистично, что плантатор зашатался, прижав руку к груди, пытаясь унять колотье и жжение в левой стороне оной, но боль становилась все сильнее и нестерпимее, и он навалился на Томсона, чтобы не упасть, и прохрипел сквозь немеющие губы, обдавая капитана густым духом выпитого кларета:
- Мэ...ри...

Отредактировано Говард Доусон (2016-09-07 10:07:47)