Благодаря тихой, почти безветренной погоде оба корабля легли в дрейф и практически застыли на поверхности моря. Джек до крови искусал губы, следя за тем, что происходит на пиратском шлюпе. Рядом с ним, разинув рот, стоял Бэнкс-младший, недавно появившийся на "Мэри" судовой клерк: он впервые видел подобную бойню.
- Господи... - бормотал он,- Господи... Сэр! Они же там все друг друга поубивают.
Джек метнул на юного писаря раздражённый взгляд:
- А  твой отец вообще  думал о том, чем мы тут занимаемся, когда тебя к мистеру Дженнингсу?
Он разрывался между необходимостью оставаться на "Мэри" и потребностью передать бразды кому-нибудь из оставшихся на судне матросов и броситься на помощь своим. Со шканцев, на которых стояли он и Бэнкс-младший, происходящее было видно, как на ладони. Блумингдейл сражался, как лев: Джек видел, как квартирмейстер зарубил двоих пиратов и сейчас снова бился с двумя: его катласс сверкал и вращался в прозрачном воздухе, как японские мечи самураев, о которых Джеку так много рассказывал Ван де Хох. Но неподалеку от него падали на палубные доски другие: у камбуза скорчился, зажимая рану в животе, Хатчинс, а у люка, ведущего в трюм, ничком лежал зарубленный Бэрд: кровь расплылась у его головы большой темной лужей. Стрелять из пушек было нельзя: от разрывов ядер пострадали бы не только пираты. Джек не мог понять одного: почему Блумингдей взял с собой только четырнадцать человек, если был так уверен, что шлюп - пиратское судно? Почему он сам ничего не возразил и отпустил их туда в таком малом количестве?!
Джек наклонился и заорал со шканцев толпе матросов, столпившихся у борта и яростными криками подбадривавших своих товарищей, сражавшихся на палубе пиратского судна:
- Что рты пораззявили?! Хардинг! Бентли! Берите еще дюжину, спускайте вторую шлюпку - и мигом на шлюп, к Блумингдейлу! Остальным взять ружья и стрелять по пиратам!
Расстояние между кораблями было таким, что сильно постаравшись, можно было и попасть в одну-другую мишень.

Джек крепко выругался, когда небольшое, одно или двухфунтовое ядро, выпущенное из вертлюжной пушки, шлепнулось в воду неподалеку от шлюпки, в которой сидел он и еще дюжина вооруженных матросов. Со стороны "Мэри" раздавались нестройные ружейные выстрелы, и он пожалел, что отдал приказ стрелять: матросы могли случайно подстрелить своих. Оставив шлюпку на попечение Бентли, Джек вместе с остальными вскарабкался на палубу. Вблизи картина битвы была еще более угнетающей: повсюду валялись трупы и истекающие кровью раненые. У сломанной бизани Джек заметил Блумингдейла, отступавшего под напором двоих пиратов. Квартирмейстар двигался неуклюже, припадая на раненую ногу. Джек выхватил пистолеты и разрядил их в нападавших. Один упал, второй выронил саблю и схватился за плечо. Блумингдейл тут же покончил с ним, резким ударом катласса практически отделив его голову от шеи, и, даже не взглянув на Джека, заковылял туда, где один из новоприбывших отбивался от громадного полуголого негра с  абордажным топором в руках.
Спустя полчаса все было кончено: уцелевшие пираты обезоружены, связаны и переправлены на двух шлюпках на "Мэри", после чего "Мэри" подвели к полузатопленному призу (за время схватки вода в трюме поднялась почти на фут), бросили якорь и приступили к привычной рутине: переправке груза с одного корабля на другой. Тягомотиной с грузом руководили квартирмейстер, наспех перевязавший рану на ноге, и юный клерк, уже успевший прийти в себя после увиденного.
Джек прогуливался перед пленными пиратами, заложив руки за спину и внимательно вглядываясь в их лица, покрытые  грязью, потом и запекшейся кровью. Среди них не было ни одного знакомого и гнев Джека, потерявшего половину своей команды и не чувствовавшего никаких угрызений совести за то, что он скоро отправит свору грабителей и убийц на виселицу или каторжные работы, лишь возрастал. Последним в ряду сидел моряк с надвинутой на лицо шляпой. Что-то в его фигуре и позе показалось Джеку смутно знакомым: он подошел к нему и, испытывая желание сорвать с его повинной головы шляпу, резким голосом приказал:
- Эй, ты! Подними голову и посмотри мне в глаза!

Джека будто ударили пыльным мешком по голове: он узнал голос Мэри, но несколько мгновений все еще не мог в это поверить и тупо пялился на шляпу, надвинутую на глаза и закрывавшую  половину её лица широкими полями. Самым простым и верным решением было бы сдернуть шляпу, но Джек отчего-то не мог этого сделать: правая рука налилась свинцом и чтобы поднять ее и сделать нужное движение, Джеку понадобилась бы лебёдка.
Сбоку от пирата в шляпе сидел молодой моряк, дрожавший то ли от холода, то ли от страха.
Джек схватил его за подбородок левой рукой, которая слушалась лучше, и заставил смотреть себе в глаза:
- Это кто? - прошипел он, кивнув на его соседа. - Имя и место в команде, и отвечай быстро, не то вздерну тебя на ноке, не дожидаясь, пока это сделает палач в Кингстоне.
Парень позеленел от ужаса: в его голубых, по-детски испуганных глазах Джек увидел отражение виселицы, с которой свисала пеньковая веревка с петлёй на конце.
- Это Марк... - прошептал тот, теперь уже густо краснея от стыда, - Клерк... Бумажки перекладывал.
- Марк...- с трудом выдавил Джек, чувствуя, как рушится вся его жизнь и все его надежды и  планы, как осыпается замок из песка, который он построил в своем воображении, мечтая о собственной плантации и белом доме в три этажа с большой верандой, на которой они с Мэри сидели бы вечерами, попивая кубинский ром, смешанный с соком лайма и манго, и любуясь пылающим закатом. Джек молча развернулся и пошел в сторону своей каюты, еле переставляя ноги. По пути его перехватил Блумингдейл:
- Кэп! Весь груз на "Мэри". Пушки с приза мы тоже сняли и перевезли. Что делать с убитыми?
- Похоронить, как положено, - механически откликнулся Джек и тут же понял, о чем именно спрашивал его квартирмейстер. - И наших, и ...других.
Блумингдейл странно на него посмотрел, но только кивнул и ушел выполнять приказ. 
Джек проводил его мутным взглядом, дотащился до своей каюты и первым делом хлопнул полстакана крепчайшего ямайского рома. Туман в голове немного рассеялся. Джек прикончил стакан и снова вышел на палубу.
- Мистер Бэнкс, - крикнул он клерку, сидевшему на бухте с канатом и делавшему какие-то пометки на листке бумаги, который он положил себе на колено. - Возьмите Хардинга и Брукса и приведите ко мне в каюту своего коллегу, клерка с приза, который мы захватили. Его зовут Марк. И шляпа у него приметная: больше ни у кого из пиратов такой нет.
Хардинг и Брукс были самыми здоровыми и сильными бугаями из его команды: Мэри вряд ли бы справилась с ним двумя даже если бы руки у нее не были связаны за спиной.

Джек вернулся в каюту и налил себе еще рома. Но пить не стал: смотрел на темную, резко пахнувшую жидкость, напряженно думал.
То, что он обнаружил среди пиратов Мэри, оглушило его и заставило пересмотреть все свои прежние жизненные планы. Она ему соврала: не напрямую, но утаив , что по-прежнему якшается с пиратами и выходит в море. А ведь он решил, что с прежней жизнью покончили они оба! Какого ляда ей нужно? Собственная таверна, приличный доход, уважение окружающих, ребенок! Отчего ее по-прежнему тянуло к отребью, которому одна дорога – на виселицу, он не понимал, да и не хотел понимать. При мысли о том, что она бросила Джонни на попечение черт знает кого, его аж перекосило, и злоба, которая к этому моменту немного поутихла, снова подняла свою уродливую голову.
Дверь капитанской каюты распахнулась, и Хардинг втолкнул внутрь моряка в широкополой шляпе. За их спинами маячил долговязый Брукс.
Джек молча махнул рукой, давая своим подручным знать, что они свободны и могут заниматься своими делами.
Как только дверь снова закрылась, он взял стакан, встал со стула и подошел к Мэри, руки у которой были по-прежнему связаны за спиной. Поднеся край стакана к ее губам, которые еще недавно ласкали его изнемогающую и жаждущую плоть, он сказал:
- Со свиданьицем, мистер Рид. Выпейте за новую встречу.

Стоя вплотную к Мэри, Джек понимал, что хочет только одного: обнять ее, прижаться губами к ее губам и целовать, пока они оба не начнут задыхаться. Так она на него действовала.
Джек вернулся к столу, поставил стакан и снова сел, не предлагая сесть Мэри.
- Хотел узнать, на кого ты оставила Джонни, - сказал он.
Но это был неправильный вопрос, и он это сразу понял и добавил:
- Нет, не так. Про черномазых нянек я все знаю. Ответь, почему ты его оставила?
При воспоминании о Джонни, пускавшем пузыри, когда он держал его на руках, грудь  будто сжало тисками. Джек помассировал левую сторону, - там почему то давило и жгло сильнее всего. Он смотрел на Мэри и не мог понять: она что, действительно не думала о том, к каким последствиям может привести ее поступок и как это отразится на ее сыне? На их сыне.

Из Джека как будто весь воздух выпустили: он-то мечтал об одном, а всё вот как обернулось. Злость на Мэри испарилась: слушая ее, он понял, что у нее своя дорожка, а у него - своя, и вместе им никогда не сойтись. В Кингстоне он решил, что их свяжет Джонни, но ошибся. Джек снова поднялся со стула и зашел за спину Мэри. Вытащил нож из привычного тайника за голенищем сапога, рассёк лезвием веревки, туго связывавшие ее руки, и начал растирать её затёкшие запястья, вдыхая  запах ее волос и кожи, пропитанных солью,  гарью и кровью, - запах единственной женщины, которую любил.
- Почему ты мне не сказала там, в Кингстоне? - спросил он. - Если б я знал название шлюпа, ничего бы не случилось. А теперь я тебя отпустить не могу. Хотел бы, да не могу.
Его рука помимо воли привычно скользнула вверх по её руке, двигаясь через плечо к груди, и он почувствовал под пальцами заскорузлую от крови ткань. Джек развернул Мэри к себе лицом и увидел разрез на ее матросской куртке.

- А ты не знала, чем занимается Дженнингс? Или думала, что пират свободно бы разгуливал под самым носом у губернатора Ямайки? - парировал Джек, хотя и понимал, что в упреке Мэри есть существенная доля правды. Вопрос о том, зачем он развязал руки, Джек обошел молчанием, не желая признаваться в слабости характера: ему просто было нестерпимо смотреть на свою любимую, стоявшую перед ним со связанными руками. Да и что она могла сделать даже избавившись от пут? Убить его? Но ее саму это бы не спасло, как и остальных пленников. Сейчас Джека больше волновала ее рана, и он стал расстегивать куртку, чтобы проверить, насколько она серьезна. При мысли о женской  груди, набухшей от молока, он переменился в лице, такое дикое возбуждение его охватило. Но сейчас было не до нежностей ни ему, ни Мэри. Впрочем, он в любом случае вряд ли мог рассчитывать на ее согласие. Оставалось радоваться, что грудь туго перевязана и надежно скрыта от его глаз.
- Кто-нибудь из твоих знает, что ты женщина и хозяйка таверны в Кингстоне? - спросил он, осторожно снимая матросскую куртку с ее плеча, чтобы осмотреть рану.

- Бен?! - Джек, начавший ощупывать прилипшую к ране ткань, чтобы понять, можно ли ее отделить, не причинив Мэри боли, остановился. - Это тот самый, с острова? Надо же, как высоко взлетел, до самых шканцев! Впрочем, он был поумнее остальных, чего не отнять, того не отнять.
Джек снова вернулся к своему занятию и быстро понял, что надо чем-нибудь смочить рубашку. Взяв стакан с ромом, стоявший на столе, он предупредил:
- Потерпи, немного пожжёт...- и плеснул из стакана на присохшую тряпку, после чего тут же поднес его к губам Мэри. - Глотни: сразу полегчает.

Джек поставил опустевший стакан на стол. В голове у него мутилось: от близости Мэри, страха за ее жизнь и злости на судьбу, снова сдавшей ему краплёные карты.
- Не повесят... - выдохнул он, обнимая ее одной рукой. - Я что-нибудь придумаю. Хорошо, что никто, кроме Бена не знал, что ты женщина. Но если тебя станут подозревать, начнут допрашивать всех: твоих рабов, завсегдатаев таверны - всех до единого! Что ты сказала своим рабыням перед уходом? Вспоминай каждое слово!
Взгляд, брошенный Мэри на кровать, подсказал ему, что она устала и хочет прилечь хотя бы ненадолго, но сейчас было не до этого.

Джек подвел Мэри к узкой койке и усадил на неё, а сам отошел  к рундуку, стоявшему у стены, и вытащил из него одну из своих чистых рубашек. Вернувшись к Мэри, он положил рубашку на кровать рядом с ней:
- Переоденься в чистое.
Чтобы Мэри не заподозрила его в том, что он собирается воспользоваться ее бедственным положением и своей ролью тюремщика, он отвернулся, хотя сгорал от желания взглянуть на ее полуобнаженное тело. Отчасти для того, чтобы отвлечься от греховных мыслей, которые никак не покидали его голову, он снова вернулся к прежнему разговору, стараясь говорить вполголоса, чтобы его не возможно было услышать снаружи:
- Не кипятись... Я пытаюсь найти выход, а чтобы это сделать, мне надо понимать, как обстоят дела, надо знать все детали. Я могу ночью спустить для тебя на воду шлюпку, но куда ты поплывешь? Это же верная смерть. Можно попробовать сделать иначе. До Кингстона еще дней пять пути и наверняка мы снова попадем в грозу, или налетит шквал. Если это случится, я спрячу тебя здесь, а когда тебя хватятся, скажу, что  тебя смыло за борт бурной ночью - обычное дело, никто не удивится. Для всех Марк Рид будет мертв... А в Кингстоне я тайно переправлю тебя на берег - и тоже не сразу. Сначала раздобуду тебе женские шмотки, такие, какие носят шлюхи. Если кто и заметит, как мы с тобой ночью покидаем корабль, решат, что капитан незаметно провел на борт девку, а теперь отправляет ее обратно.
Джек запнулся и повернулся к Мэри, забыв о своем намерении не смотреть на то, как она переодевается:
- Дьявол! Надеюсь, ты никому, кроме Бена, не говорила, что фамилия Марка - Рид?!
Марк Рид, Мэри Рид... Фамилия распространенная и в такое совпадение кто-нибудь, может быть, и поверил бы, но в сочетании с другими обстоятельствами, оно становилось смертельно опасным для владелицы трактира, чье долгое отсутствие совпало с арестом пиратского шлюпа.

Джек сел рядом, обняв Мэри за плечи и мучительно размышляя. Вот на таких мелочах они и попадутся. Он не заметил, что подумал о себе и Мэри, как о едином целом, хотя перспектива закончить свою жизнь на виселице была только у нее одной. И все же рискнуть было надо - другого выхода он не видел. Заметив, что Мэри так и не надела чистую рубаху, он сказал:
- Ну ты чего? Надевай! Никто под курткой не заметит подмену. До Кингстона еще пять дней, успеешь снова замараться. А дома придется волосы со щелоком мыть: небось вся завшивела, пока с матросней отиралась.
Он сдернул шляпу с головы Мэри и провел пятерней по ее густым темным волосам, давно не мытым и пропахшим ядреными корабельными запахами. И все же даже такой она оставалась для него самой красивой и желанной женщиной на свете.
- Мэри, - сказал он и сглотнул комок, застрявший в горле. - Ну какого черта тебе дома не сиделось? А я по тебе так скучал...
И потянулся к ней губами, чтобы поцеловать.

Джек скосил глаза на дверь каюты: не ровен час, без стука зайдет Блумингдейл или кто-нибудь еще из команды, и увидит капитана, взасос целующимся с матросом. Труба его репутации! Ославят содомитом и слух о том пройдет по всему карибскому морю. Либо вошедший заметит, какая длина волос у пирата и поймет, что это совсем не мужик - тогда труба Мэри. Он замычал и мягко отстранился, хотя ему совсем этого не хотелось.
- Ты соображаешь? - зашептал он. - А если войдет кто? Тебе сейчас надо сидеть тише воды ниже травы. А как к Кингстону подходить будем, я все устрою.
Он все-таки не выдержал и поцеловал ее в губы, но сразу же встал с койки и отошел к двери, чтобы успокоиться и не дать воли прежде всего самому себе.
- Шляпу надень, - пробурчал он, маясь от неудовлетворенного желания

Джек уже привык к выходкам своей любовницы, которую сдуру пообещал сделать женой, поэтому сапог, брошенный ему в спину, не заставил его даже поморщиться. Однако гордость взяла свое. Сейчас Мэри полностью зависела от него, но считала, что может кидаться в него сапогами, оскорблять и всячески демонстрировать свою власть над ним. Джек постоял у двери, прислушиваясь к звукам, доносившимся снаружи: все они были привычными. Команда занималась своими делами, а если учесть, какой урон нанесли её численности пираты, людей не хватало и каждый трудился за троих. Навряд ли кому-то было дело до того, чтобы следить за тем, чем занят капитан, допрашивающий клерка с пиратского шлюпа. Убедившись, что с другой стороны двери никто не подслушивает, Джек придвинул к ней стол и обернулся к Мэри, расстегивая штаны и прикидывая, какая поза будет наиболее удобной ему, а не ей.

Выражение лица Мэри ничего хорошего не предвещало, и Джек сдвинулся чуть вбок, уходя с линии прямого удара и придерживая расстегнутые штаны, которые норовили свалиться с его тощего зада. Запутаться в собственных штанинах было бы непростительной ошибкой. Не спуская глаз с Мэри, он сделал еще один шаг в сторону, думая о том, что каюта тесная, а руки у него все же подлиннее, чем у неё.
- Не пойму я тебя, - сказал он. - То целуешь взасос, то сапогами кидаешься, а теперь и вовсе убить готова. Ты сама-то себя понимаешь?