Джек справился со штанами и надел малиновый камзол. Дело шло на лад: он это чувствовал!  Если бы Мэри не хотела возобновить отношения, она бы выгнала его еще тогда, когда он ступил на порог таверны, и выбросила бы ему вслед все дары, которые он принес с собой.
- Очень хочу! И желание у меня не пропало, а только возросло! - заверил Джек, застёгивая последнюю пуговицу и надевая перевязь с саблей. - Завтра приду пораньше и сам уложу Джонни спать.
Он подхватил хнычущего младенца на руки и покачал на руках, но недолго, опасаясь, что корабль снова даст течь на его парадный камзол. Пощекотав малышу животик, Джек осторожно опустил его в кроватку и повернулся к Мэри:
- Тогда до встречи! Часиков в семь загляну.
Ему страшно хотелось обнять её и поцеловать, но он счёл это рискованным. Тише едешь - дальше будешь.
Отсалютовав даме шляпой с перьями, Джек покинул комнату, рисуя себе самые радужные перспективы завтрашнего свидания.

Джек вышел из таверны тем же путем, что и пришёл: через парадную дверь. За время его отсутствия клиентура в обеденном зале сменилась, поэтому никто не обратил на его уход особого внимания. Перед входом его терпеливо ожидали верные оруженосцы. Мальчишки явно скучали, но продолжали нести свою вахту. Заметив Сола, Джек нахмурил брови и поманил его пальцем.
- Я не понял, сынок, - сказал он, едва сдерживаясь, чтобы не дать Солу затрещину. - Я когда отправил Гбемизолу к тебе, чтобы послать тебя за новыми штанами? Можешь мне объяснить, почему я до сих пор в старых?
Черное, как смоль, лицо мальчишки стало серым.
- Масса Джек, - дрожащим голосом вымолвил он, молитвенно складывая руки, - Кто такая Гбемизола? Я жду вас здесь с тех пор, как вы ушли с миссус Мэри на кухню, но никакой Гбемизолы не видел.
Джек уставился на мальчишку: тот дрожал от страха перед наказанием и весь его облик кричал о том, что он говорил правду.
Джек вспомнил угрозы Мэри, адресованные рабыням, и его осенило: Гбемизола побоялась выполнить его поручение!
- Ладно, - хмуро вымолвил он и вытряхнул из кошеля горсть монет. - Вот, раздашь своим друзьям за труды. И вот еще что: завтра после полудня приходи на шлюп "Мэри": возможно, у меня будет для тебя новое поручение.
Сол с поклоном принял награду и спрятал в складках белых шаровар, обрезанных чуть ниже колен.
- До завтра, масса Джек!  - воскликнул он, сверкнув белозубой улыбкой. - Храни вас все святые и барон Суббота!
Джек мановением  руки отпустил носильщиков и зашагал в сторону порта, размышляя, при чем тут какой-то барон, о котором он слышал впервые.

Джек пошел к пристани кружным путем, чтобы как следует познакомиться с городом. Глядя на суету, царившую повсюду, он понемногу начинал понимать, почему Кингстон принял лавры главного города Ямайки у разрушенного гневом Божьим Порт-Рояля, оставив столицу, - Спэниш -таун, - медленно чахнуть и усыхать под палящими лучами тропического солнца. Он уже слышал толки о том, что отцы города предпринимают усилия, чтобы убедить Его Величество и лордов в том, что Кингстон пора сделать столицей, и теперь склонялся к тому мнению, что их усилия имеют под собой весомые основания. Кингстон не был провинциальным городком: нет, это был большой, толково застроенный, активный торговый город. Жизнь в нем кипела и бурлила, как бурлит в котле густой, наваристый суп из мяса и кореньев. Мэри правильно выбрала место для того, чтобы начать новую жизнь: деньги текли рекой в ее таверну, а кроме того, для Джонни открывались неплохие перспективы в будущем стать богатым коммерсантом, торговцем пряностями, сахаром или рабами. Уж наверняка мать ссудит ему денег на обзаведение лавкой, складом и торговым кораблем. Мать и отец! - поправил он себя, представляя красавец-корабль, устремляющийся к берегам Англии с грузом ямайского сахара-сырца, хлопка, рома и пряностей. Но сначала было бы неплохо отправить Джонни учиться в Англию - в одну из тех частных школ, в которые не было доступа самому Джеку. Джек был готов оплатить обучение сына независимо от того, будет ли Джонни считать его своим отцом, или нет. Но когда-нибудь Джек расскажет ему обо всем и сын поймет, что его настоящий отец - не мифический мистер Рид, а капитан Джек Рэкхем.
Добравшись до пристани, Джек поговорил с несколькими встретившимися ему знакомыми капитанами и матросами с других кораблей, обсудил очередной раз новости, с опозданием приходившие из  Лондона и Бристоля, и чуть быстрее -  из Бостона и Нью-Йорка, и вернулся на свой корабль.

Вторую половину дня Джек провел в окружении бумаг: вместе с судовым клерком придирчиво и тщательно подсчитывал долю каждого члена команды в преддверии того, как королевская казна выдаст им сумму, положенную за поимку тридцати пиратов. Учитывая, что в рейде участвовала и "Вирсавия" Дженнингса и сорок человек его команды, выходило не так уж и много, поэтому Джек втайне радовался тому, что к берегам Ямайки идёт "Ундина" с деньгами, которые были получены за своевременную продажу акций мыльного пузыря под названием "Компания Южных морей". Справа от него стояли счёты, и бодрое щёлканье костяшек вносило в унылый корабельный быт приятное разнообразие. Подведя баланс, Джек отпустил судового клерка, а сам вышел из каюты, чтобы подышать свежим воздухом. Корабельный колокол пробил четыре склянки: близился закат, но зажигать кормовые фонари было все еще рано* Небо,  удивительно ясное для сезона штормов, было расписано кроваво-красными полосами, предвещая ветер. Джек облокотился на фальшборт и стал  рассматривать пристань, на которой все еще кипела жизнь.
- Ого, какая краля! - прокуренный и пропитой голос квартирмейстера вывел его из задумчивости.
- Где? - заинтересовавшись, спросил он, обегая взглядом дощатый настил, по которому сновали грузчики и чернокожие рабы.
- Да вот же! Смотрите на два румба влево, кэп!
Джек перевел взгляд в указанном направлении и увидел Мэри.
- О черт! - вырвалось у него, и он отшатнулся, как будто хотел спрятаться и не быть замеченным ею. Мысли в его голове заметались, как летучие мыши. Что Мэри делала на пристани? Неужто пришла посмотреть на его шлюп или у нее было дело к кому-то из капитанов торговых кораблей, стоявших на якоре в бухте? К кому же?
- Да уж: настоящая дьяволица, - подтвердил квартирмейстер, превратно поняв восклицание Джека, и причмокнул губами.

*6 часов вечера. Заход солнца на Ямайке в октябре - между 18:10 и 18:50 в зависимости от даты.

Джек был уверен, что Мэри пришла на пристань не ради того, чтобы полюбоваться на шлюп с ее именем на борту и его капитана: ведь они виделись в первой половине дня, и она лишь раздразнила его и отправила восвояси, отделавшись неопределенным приглашением приходить, чтобы повидать Джонни, когда ему заблагорассудится. В груди поднялось ревнивое чувство: неужели у нее все-таки интрижка с кем-нибудь из моряцкой братии? Возможно, она не хочет, чтобы о ее свиданиях знали в таверне, оберегая свою репутацию честной вдовы, чуть более полугода назад потерявшей мужа. С другой стороны, шила в мешке не утаишь - тем более, в таком городе, как Кингстон, и более разумно было бы встречаться с любовником в таверне, а не приходить на пристань, где ее могли видеть десятки дюжин людей. Нет, она явно пришла по делу: ведь и рабыня уверяла его, что к ее хозяйке если и заходят "разные господа", то исключительно для того, чтобы поговорить "о делах". Странным образом это успокоило Джека. Он снова оперся на планширь, и стал наблюдать за Мэри, вполуха слушая грубоватые комплименты, которыми, не слишком понижая голос, осыпал ее квартирмейстер. Впрочем, несмотря на довольно поздний час и наступление сумерек, жизнь в порту кипела, и голос квартирмейстера терялся среди многоголосого шума на пристани. Джек поедал глазами ладную фигурку Мэри, его взгляд зацепился за красные сапоги, заставив вспомнить красный передник трактирщицы, и он криво улыбнулся сам себе: вот ведь плутовка! Красный цвет был вызывающим и навевал определенные мысли: в юбках такого цвета щеголяли лондонские шлюхи. Но на Мэри он горел не как фонарь, призывавший любителей плотских утех, а как огонь маяка, предупреждавший моряка о том, что дальше идти нельзя, впереди - опасные рифы!

Джек мог бы поклясться, что Мэри его заметила: не такая уж темнота царила вокруг. Но прошла мимо, гордо расправив плечи и давая всем желающим любоваться своей пышной грудью. Квартирмейстер закашлялся, подавившись дымом из глиняной трубки.
- Кончайте дымить, мистер Блумингдей, - сурово одернул его Джек. - Порядок знаете не хуже меня: после наступления темноты  открытого огня на палубе быть не должно.
- Где ж тут открытый огонь, кэп, - проворчал Блумингдейл, но послушно выколотил трубку о фальшборт и красные искры полетели в воду.
Но Джек уже не слушал: его обуяло вдохновение и охотничий азарт.
- Свистать всех наверх! - громовым голосом скомандовал он. - С ружьями!
Эта странная команда была, тем не менее, подхвачена боцманом и выполнена матросами: Мэри еще шла по пристани, а на палубе шлюпа выстроилась дюжина морских волков и волчат с кремневыми ружьями в руках, - все те, кто накануне не сошел на берег.
- Ружья зарядить! На счет три - приветственный залп в воздух! - приказал Джек.
Послышалось сухое щелканье взводимых курков и едва уловимый шелест пороха, сыпавшегося на полки ружей.
Джек прохаживался перед матросами, заложив руки за спину и бросая обеспокоенные взгляды на удалявшуюся женскую фигуру: каблучки красных сапог выстукивали по дощатому настилу бодрую дробь.
- Готовы? - вопрос был риторический и Джек стал считать, чтобы все выстрелили одновремено:
- Один... два...три!
Выстрелы дюжины ружей слились в один.

Джек с замиранием сердца ждал: обернется его возлюбленная или нет. Он готов был рвать на себе волосы от того, что в душе считал и называл ее возлюбленной - но это было именно так, а Джонни связал их крепче якорной цепи, хотела она того или нет.
Как только Мэри, удивленная или испуганная ружейным залпом, обернулась (впрочем, Джек сомневался, что ее можно напугать треском ружейных выстрелов) - он сорвал с головы треуголку и поклонился - чтобы она не сомневалась, что этот залп предназначался ей. Она была королевой Кингстона, но самое главное - она царила в его сердце.
Квартирмейстер таращился на капитана "Мэри" во все глаза и казался смущенным.
- Мать-перемать, - наконец пробормотал он. - Сказали бы сразу, кэп.

Джек отпустил матросов, дав приказание боцману выдать каждому по чарке или две рома, а сам вернулся в свою каюту. Воздушный поцелуй, который послала ему Мэри, наполнил его новыми радужными надеждами. Но до того момента, как ему предстояло снова ее увидеть, оставалось так много часов, что он несколько приуныл. Однако покинуть корабль и нагрянуть в таверну было бы неразумным поступком: он это прекрасно понимал. Мэри сказала приходить завтра - значит, надо было терпеть, в противном случае ее настроение могло бы необратимо измениться к худшему.
- Боже! - вслух сказал Джек, вытягиваясь на своей узкой капитанской койке. - Зачем ты создал Еву на погибель Адаму?
Поскольку ответом ему было молчание, он снова погрузился в мечты, в мельчайших деталях рисуя себе предстоящее свидание с гордой хозяйкой таверны.

Ночью разразилась гроза с порывистым ветром и ливнем - одна из тех, что налетали на Ямайку в сезон штормов. "Мэри" устояла на якорях, но утром обнаружилось, что один из рогов малого якоря сломан и нужно искать новый. Корабельный плотник принёс капитану еще одну неприятную новость: один из кингстонов пропускал воду  - неожиданное открытие заставило предпринимать необходимые и срочные меры. К счастью, столь мелкий ремонт можно было произвести на плаву, совсем незначительно наклонив шлюп, но этому предшествовала хлопотная подготовка.* Поэтому всю первую половину дня Джек был занят делами и о Мэри если и вспоминал, то разве что в короткие минуты отдыха, когда кок принес ему с камбуза кружку с дымящимся кофе и начал жаловаться на то, что ромовый лихтер* доставил на "Мэри" меньшее количество рома, чем было обговорено ранее, а в трех бочках с солониной были обнаружены черви. У Джека начала побаливать голова: и от нескончаемых жалоб кока, и от того, что солнце вновь жарило вовсю, а воздух был насыщен влагой и обволакивал густым, тяжелым одеялом. Приказав квартирмейстеру разобраться с ромом и солониной, он ненадолго вернулся в свою каюту, чтобы поразмыслить в относительной тишине над тем, в каком камзоле ему идти к Мэри и надо ли захватить с собой что-нибудь, что будет приятно даме - разумеется, не забыв самого себя. Этот мучительный процесс был прерван появлением судового клерка, который принес записку от Дженнингса: в ней Дженнингс  извещал Джека о том, что следующим вечером им обоим предстоит ужин и важный разговор с губернатором Лоусом. Джек обрадовался, что ужин не назначен на сегодня: откладывать визит к Мэри он не хотел. Быстро написав ответную записку и отдав ее клерку, он вернулся на шканцы и к рутине капитанских будней.

* в 1782 году  линейный корабль 1-го ранга "Ройял Джордж" затонул на рейде Портсмута в считанные минуты во время ремонта малого кингстона. Но у нас такого не случится.
*лихтер - баржа, на которой  к кораблям доставлялись разные грузы.

На этот раз Джек облачился в гораздо более спокойные тона, чем накануне: в камзол бутылочного цвета с тусклыми оловянными пуговицами. Шляпу с перьями надевать не стал, ограничившись треуголкой, но не старой, вытертой до основания, а новой, купленной на Барбадосе  у торговца экзотическими кожами: ловкий пройдоха клялся, что сделана она из кожи анаконды, но Джек быстро его разоблачил, заявив, что самолично убил такую тварь, и уж змеиную кожу от акульей отличит в два счета! В результате треуголка обошлась ему недорого, но выглядела эффектно. Такими же были и начищенные до блеска сапоги, и перевязь, на которой болталась абордажная сабля. Сопровождал капитана Рэкхема чернокожий мальчишка с опахалом из пальмовых листьев в руках: это был Сол, которого Джек взял в аренду у его хозяина на время, оставшееся до отплытия "Мэри" с Ямайки.
На Орандж-стрит Джек остановился у лавки, в которой торговали фруктами и приценился к спелым манго, доставленным чёрт знает из каких далей: на Ямайке манговые деревья не росли.* На необитаемом острове Мэри постоянно лакомилась манго, и Джек подумал, что и сегодня не откажется.
- А цветы у вас есть? - спросил он у торговки фруктами, - чернокожей рабыни, которая была так толста, что Джек, пожалуй, не смог бы обхватить ее талию двумя руками.
Толстуха задумалась, потом указала на небольшой палисадник, разбитый у лавки:
- Только такие...
Джек посмотрел в указанном направлении: палисадник был засажен кактусами (а может быть, они выросли там самостоятельно) - высокими, с толстыми мясистыми стеблями, торчащими вверх, как пальцы зеленого великана. На каждом пальце распускались большие белые соцветия, распространявшие сладкий аромат ванили.
- Каштый вешер рашпускаются, всю нощь цветут, а утром опадают, - сообщила ему негритянка, безбожно шепелявя: во рту у нее не зватало двух зубов. - Ошень они нашей хозяйке нравятся. Уж хозяин наш, сколько раш грозился выкоршевать их под корень, а она в крик: "Только череш мой труп!", о как!
Джек задумчиво оглядел ближайший к нему кактус и спросил:
- А твоя хозяйка не продаст один другу губернатора капитану Рэкхему? Я хорошо заплачу.
Как только большие башенные часы на церкви пробили семь ударов,  у входа в таверну "Необитаемый остров" вырос колючий куст с благоухающими белыми цветами. Джек отдал лопату своему темнокожему лакею и как следует утоптал песок вокруг посадки.
- Пока я буду в таверне, отнеси лопату обратно во фруктовую лавку и поблагодари еще раз от моего имени. А потом дуй сюда и жди меня здесь.  Вот тебе два пенса - купишь себе пожрать по дороге.
Мальчишку как ветром сдуло, а Джек снял перчатки, заткнул их за пояс, подхватил корзинку с манго, заботливо прикрытую пальмовыми листьями, и вошел в таверну. Он тоже решил подкрепиться перед тем, как пойти укладывать Джонни, но не засчет заведения, а как подобает посетителю: за свои кровные. Гбемизолы в зале не было, к нему подошла другая чернокожая служанка и спросила, что принести капитану Рэкхему, из чего Джек заключил, что слава о нем распространилась по "Необитаемому острову" как лесной пожар.
- Полпинты рома и что-нибудь этакое... без мяса, - попросил он. 
- Яичницу, сэр? - с надеждой спросила служанка. - Или маисовые лепешки с маслом и печеные бананы с патокой?
- Давай и то, и другое. Отнеси  миссис Рид эту корзину и скажи, что капитан Рэкхем зайдет к ней по важному делу сразу после того, как отобедает, - сказал Джек и, как только рабыня ушла, стал разглядывать зал и посетителей.

*Манговые деревья впервые появились на Ямайке в 1782 году стараниями капитана Маршалла и поначалу росли только в ботаническом саду Хинтон Ист,  а теперь растут на острове повсеместно.

Джек умял яичницу из полудюжины яиц, щедро посыпанную зеленым луком и острым перцем, четыре маисовых лепешки и пару бананов, запеченных на решетке и политых патокой из сахарного тростника. Ром он едва пригубил - лишь для того, чтобы не выглядеть белой вороной в глазах окружавших его любителей опрокинуть пинту-другую и прислуги. Сыто рыгнув, он расплатился за обед, слегка ослабил пояс на ситцевых штанах и направился к лестнице, ведшей на второй этаж. Остановившись перед дверью, за которой, как он надеялся, ждала его Мэри, он задумался, нужно ли постучать, прежде, чем войти. К нему в каюту входили без стука: большинство членов команды были бывшими пиратами, которые привыкли к равноправию и успели приобрести дурную привычку открывать дверь капитанской каюты ногой. А кое-кто до сих пор бурчал, что незачем капитану отдельная каюта. Джек вздохнул и все-таки постучал: насколько ему было известно, джентльмены всегда оповещали о своем прибытии стуком. По крайней мере, Генри Дженнингс, - человек почти благородного происхождения, - всегда сначала ударял костяшками пальцев по хлипкой двери его каюты и лишь после этого, не дожидаясь приглашения, распахивал ее ударом сапога.

Джек вошел и первым делом снял треуголку. Джонни лежал в колыбели и что-то тихо курлыкал на своем таинственном языке. Впрочем, Джек допускал, что Мэри понимала почти всё из того, что младенец хотел ей сообщить. Но сейчас ему было не до Джонни, тем более, что мальчишка не плакал, не орал, и никаким другим способом не пытался заявить о своих правах.
На Мэри было новое платье. Ну может, и не новое, - он ведь не был знаком с ее гардеробом, - но такого на ней он до сих пор не видел. Насыщенный синий цвет наводил мысли о спокойном море, хотя ткань была тонкая, - такая, какая и подходила для жаркой ямайской погоды: наметанным взглядом потомственного торговца тканями Джек сразу же опознал муслин*
Но не цвет и не фактура были важными. Покрой! Вот что превращало заурядную вещь в украшение женщины.
Джек пошарил рукой вокруг себя и оперся на изголовье кровати, на которой спала Мэри, чтобы не упасть от восторга.
- Ну ты и красотка, - севшим от возбуждения голосом признал он. - То есть платье - просто блеск! Такое и королеве надеть не зазорно.
Джек с трудом отвел взгляд от Мэри, фигура которой в платье нового покроя напоминала песочные часы, и посмотрел на колыбель.
- Как мой наследник? Спит или надо его уболтать?

*цвет и фактура ткани согласованы

Джек положил треуголку на кровать и осторожно вынул Джонни из колыбели. Мальчонка не протестовал: смотрел на уже знакомое ему мужское лицо спокойно и даже как будто с радостью.
-  Что, сынок, - заговорил Джек, принимаясь ходить по комнате, - Думаешь, быть капитаном - это сплошное удовольствие? Ну уж нет! Одних бумажонок столько, что будь моя воля - устроил бы из них знатный костер. Судовой журнал, судовая роль, счета от поставщиков - гори они синим пламенем! - записки от мистера Дженнингса, на которые надо отвечать, да так, чтобы комар носа не подточил: поставишь лишнюю кляксу - и будет тебе секир-башка. А сегодня еще малый кингстон потек - вроде бы и не велика беда, а пришлось ее расхлебывать все утро. И три бочонка протухшей солонины перед самым выходом в море - это тоже не фунт изюма. Так что мой тебе совет: вырастешь - становись плантатором или банкиром. Голова у тебя светлая, - есть в кого! А учиться мы тебя отправим в Англию - выучишься, вернешься в Вест-Индию, и заживешь кум королю и сват министру.
Глазки Джонни осоловели: монотонный голос Джека нагонял на него дремоту. Джек продолжал бубнить, покуда не убедился, что Джонни заснул. Положив его в колыбель, Джек для верности немного ее покачал и обернулся к Мэри:
- Может, пойдем в другую комнату? А то ведь разбудим ненароком...

Джек почти убедительно округлил глаза:
- Конечно, поговорить, а за чем же еще? - шепотом ответил он и взял с кровати свою треуголку. - Только хотелось бы без свидетелей. Серьезные дела чужих ушей не любят.
Как-то все было очень подозрительно, на его взгляд. Мэри разрешила ему прийти, нарядилась, но делала вид, что не понимала, за чем он явился. Джек начал подозревать подвох, двойную игру. Сейчас подразнит и выставит вон со спущенными штанами, - с неё станется.